Красный Ярда - Георгий Гаврилович Шубин
— Хорошо, отнесу, — весело улыбаясь, сказал Франта и, увидев визитную карточку, спросил: — Что ты написал на ней?
— Два слова: «Дружба — врозь!»
Ярда, не заходя домой, уехал в Венгрию.
Спустя несколько дней пани Катержина дрожащими руками распечатала письмо, присланное из банка, и прочла:
«30 мая 1903 года Вы не явились в канцелярию. После осведомления нам стало известно, что Вы вообще выбыли из Праги и что не известно ни место Вашего пребывания, ни время Вашего возвращения.
За грубое нарушение служебных обязанностей мы освобождаем Вас с сего дня от службы и сообщаем Вам, что больше не рассчитываем на Ваши услуги».
Ниже стояла затейливая подпись наивного служки Меркурия — управляющего банком, который думал, что увольняет нерадивого чиновника, и не понял, что этот нерадивый чиновник сам освободил себя от банка и перешел на службу в ведомство чешской сатиры и чешского юмора.
Глава шестая
— Я хотел бы стать месяцем, — проговорил молодой цыган. — Плавал бы там, наверху, и никто бы меня не поймал.
Ярослав Гашек
Ярда Гашек сидел в деревенском трактире, доедая гуляш, и задумчиво глядел в окно. Неподалеку от трактира раскинулось огромное кукурузное поле. Ветер мерно качал высокие стебли, они величественно кланялись и столь же величественно распрямлялись, словно танцевали какой-то церемонный танец. Рядом с красивыми растениями особенно жалкими казались глиняные цыганские хибарки, разбросанные по краям поля. В деревне жили венгры, но со всех сторон к ней лепились временные хижинки — полуоседлый цыганский табор. Цыгане мирно уживались с венграми: нанимались к ним сторожами, вели собственное хозяйство, не воровали, а субботними вечерами веселили своих хозяев музыкой и танцами.
Смеркалось. В трактир входили новые посетители. Все они курили и громко говорили об урожае, о болезни коров. Скоро в трактире стало нечем дышать. За синеватой завесой дыма Ярда увидел нескольких человек, одетых по-цыгански. Среди них была совсем юная девушка в лимонно-желтой шали. Старый хромой цыган, замыкавший это шествие, громко крикнул:
— Да здравствует наш депутат, благородный господин Капошфальви!
На присутствующих этот возглас не произвел особого впечатления, видимо, они привыкли к тому, что здешние цыгане участвовали в политической жизни. Ярде это было ново, и он с интересом ждал, что еще скажет старый цыган.
Цыгане пришли в трактир играть, хотя день был не субботний. Из реплик соседей Ярда понял, что сегодня будет петь юная цыганка. Он взглянул на нее и залюбовался: она стояла в стороне от мужчин, настраивавших скрипки, придерживая шаль у пояса изящными руками, на ее груди переливалось монисто, а глаза сверкали ярче блестящей шали и золотых монет. Две толстые черные косы лежали на ее груди поверх мониста, несколько волнистых прядей девушка кокетливо выпустила на висках, и они, прихотливо изгибаясь, обрамляли ее смуглое личико с яркими губами и нежным румянцем.
— Маричка, спой! — кричали посетители.
Цыганка спокойно повела глазами и занялась бахромой шали, то заплетая ее в косички, то распуская. Мужчины начали играть. Старый цыган усердно пилил свою скрипку, извлекая из нее то грустные, то задорные мелодии, остальные вторили ему… Ярда понял, что Маричка — гвоздь программы, дива этой маленькой труппы, и будет выступать последней.
Ярда ждал ее пения, как чуда. Но она пела ни хорошо, ни дурно, голос у нее был низкий, глубокий. Зато ее лицо разгорелось, стало еще красивее. Она дерзко и капризно поводила плечами. Гостям пение Марички, видимо, очень нравилось — после первой песни они долго выражали свое восхищение, а она, привычная к этим восторгам, опустила ресницы и перебирала пальцами бахрому шали. Ярда наблюдал за нею, когда неожиданно возле него кто-то опустился на свободный стул. Он поглядел на нового соседа — то был юноша-венгр, одетый по-городскому. Приветливо взглянув на Ярду, юноша сказал:
— Простите, я давно слежу за вами… Вы не из Праги?
— Да, — Ярда вгляделся в простодушное лицо юноши. — А вы хорошо говорите по-чешски!
— Спасибо. Но я ведь тоже немного пражанин… Перешел на второй курс Карлова университета. Я — юрист.
— Очень рад! — весело откликнулся Ярда.
— Я тоже. Простите… — вдруг вспыхнул юноша. — Я не представился. Меня зовут Янош Фереш, я — сын здешнего старосты.
Ярда назвал себя. Они разговорились. Маричка кончила петь. Старик обходил слушателей с деревянной тарелкой. Когда он приблизился к Ярде и Яношу, Ярда посмотрел на цыганку и встретился с ней глазами. Делать было нечего: пришлось бросить старому цыгану одну из последних монеток. За взгляд красавицы это было не такой уж большой платой. Маричка улыбнулась. Ярда вытащил из петлицы полевой цветок и хотел передать ей, но она уже не глядела на него — ее глаза высматривали кого-то в дверях, а улыбка сменилась беспокойством. Ярда поглядел в ту сторону и увидел хмурого молодого цыгана.
— Барро, Маричкин жених, — объяснил Янош. — Очень ревнивый. И не любит, когда она поет в трактире.
— А почему он такой мрачный? — спросил Ярда.
— Ему не повезло. Он украл жеребенка и угодил в тюрьму.
Ярда улыбнулся: сочетание слов «не повезло» и «украл жеребенка» ему понравилось.
— А он очень любит Маричку и не мог дождаться, когда его освободят — взял и удрал до срока.
— Маричка, наверное, гордилась этим?
— Может быть, и гордилась бы… Но все вышло иначе: его схватили в лесу. Он сидел на пеньке и любовался восходом луны. «Три месяца, говорит, я не видел, как восходит луна. Эх, хорошо бы забраться на луну. Смотрел бы я оттуда на жандармов да поплевывал бы на них». Мне это рассказал лесник, наш кум, — в то время он встретился с Барро в лесу. Кум не знал, что цыган бежал. А тут жандармы выскочили из кустов и связали Барро. Вот и вся история. Потом Маричка спросила его: «Почему ты не зашел ко мне?» Он говорит: «Луна задержала. Я на нее залюбовался и забыл про жандармов». Маричка выслушала его и начала упрекать, что луну он любит больше невесты. Все село на него пальцами показывало… Да, был среди цыган последний поэт, романтик, но и его никто не понял.
Янош замолчал, а потом сказал загадочную фразу:
— Наши цыгане пляшут под дудку тех, кто больше платит.
Трактирные завсегдатаи стали расходиться.
— Далеко живет этот старый цыган? — спросил Ярда.
— Вы хотите пойти к нему в гости? Барро зарежет вас: он видел, что Маричка вам улыбалась.
— Попрошусь переночевать.
— Все равно зарежет. Знаете что? У нас есть прекрасная комната — в ней вы и переночуете.
— Нет, — решительно ответил Ярда. — Я не люблю летом спать в доме. Предпочитаю
