Анонимный автор - Новый Афонский патерик. Том I. Жизнеописания
Как-то один человек показал старцу Гавриилу пригоршню золотых монет и сказал: «Вот что имеет значение!» Старец назвал его нигилистом и масоном и предупредил, что его конец близок. И действительно, через несколько дней несчастный скончался.
Увидев одного мирянина, который трудился на Кавсокаливии[60] рабочим, старец его окликнул, назвав его родную деревню.
Как-то в каливу старца Гавриила зашёл один юноша и попросил благословения остаться у него послушником. Но старец, несмотря на то, что хотел иметь послушника, выгнал его, почувствовав исходящее от него зловоние. Жизненный путь этого юноши доказал правоту отца Гавриила и чистоту его дарований. Юноша стал монахом, но впоследствии отказался от ангельского образа и не только женился, но и стал монахоборцем, святоборцем и богоборцем.
В начале своего монашеского пути отец Гавриил какое-то время был зилотом.[61] Старец присоединился к одной из зилотских группировок и не имел литургического общения со святогорскими монастырями и с Церковью. В этот период старец отличался особой жёсткостью, каким-то фанатизмом. В то время по многим причинам – из-за своего характера, молодости и ревности – он был очень резок и временами груб, вступал в споры и доходил до ссор с другими отцами, даже со своим старцем. Впоследствии старец Гавриил смягчился и вернулся в мирное устроение. Его друг – старец Симеон Кавсокаливит – помог ему оставить зилотство. Отец Симеон прочитал отцу Гавриилу 89-е Слово святого Исаака Сирина «О вреде неразумной ревности».
Однажды находясь на Божественной Литургии в Великой Лавре, отец Гавриил во время «Тебе поем…» ощутил чрезвычайное умиление и почувствовал внутреннее извещение о том, что должен следовать Церкви, а не – как он думал до сего дня – зилотам. В 1955 году старец оставил зилотство окончательно и бесповоротно. О том, как это произошло, он рассказывал отцу Виссариону, смотрителю конака[62] монастыря Дионисиат:
«Рассказать тебе, что со мной происходит? Всё, с сегодняшнего дня я меняюсь. Я больше не зилот. Мой ум был нечист, молитва – мутная. “Почему? Что мне мешает, что вредит?” – размышлял я. И надумал как-нибудь пойти и постоять на Литургии тех, кто поминает Патриарха. Сегодня я был на Литургии в Ставрониките. Седмичным[63] был иеромонах Евфимий из келии Эставроме́ну, духовник. Он служит в Ставрониките каждый воскресный день. На Божественной Литургии во мне что-то произошло. Мой ум очистился. Так что отныне я к зилотам – ни ногой. Ведь в прелести я был и совсем этого не понимал. Слава Богу, хоть сейчас понял».
И хотя старец Гавриил оставил глупую ревность не по разуму, однако сохранил в себе ревность в вопросах веры и Предания.
Однажды старец был возмущён протестантскими взглядами своего собеседника. Внезапно прогремел гром, и в восьми метрах от беседующих в скалу ударила молния, которая прервала бесплодный разговор.
Во время одного престольного праздника какой-то человек сказал отцу Гавриилу, что «Динамис!»[64] во время Трисвятого на Литургии является модернистской прибавкой, и старец Гавриил начал ругать певчих.
Как-то раз, идя по тропе, старец встретил мирского священника и увидел, что тот курит. Отведя его в сторонку, отец Гавриил обличил его, спросив: «Ты у нас кто: батюшка или шут гороховый?»
Часто отец Гавриил просил Бога: «Боже мой, пришли мне грешника, чтобы я заразил его Твоей благодатью».
Один стремящийся к монашеству молодой человек, студент богословского факультета, спросил отца Гавриила, нужно ли ему оканчивать учёбу и получать диплом. «Получай, – ответил старец, – и затем приезжай для своего предназначения». Юноша послушался. Получив диплом, приехал на Святую Афонскую Гору, положил послушнический поклон[65] и около 100 дней прожил со старцем. Отец Гавриил милостиво и бережно относился к молодому послушнику и, снисходя ему в его аскезе, ел вместе с ним фасоль и бобы без масла. Старец часто советовал ему: «Хочу, чтобы у тебя были херувимские очи. Хочу, чтобы ты не был вялым, чтобы твой ум был быстродвижным. Я дам тебе самое лучшее имя, однако гляди в оба, горе тебе будет, если обесчестишь его».
Отец Гавриил был воодушевлённым ревнителем послушания, которому он прекрасно научился в течение шестилетнего «курса обучения» у своего старца Серафима, а также из сочинений отцов-подвижников. Старец очень много читал и изучал «Добротолюбие». Особенно он любил книгу «Эвергетинос».[66] О ней он говорил: «Я восемнадцать раз читал “Эвергетинос”, и если буду жив, прочитаю ещё столько же. Не ищи другой книги. Из „Эвергетиноса“ ты получишь ответы на все свои вопросы. Там внутри – собрание отцов». Обо всём старец спрашивал своего духовника, дионисиатского игумена Гавриила, а о вещах простых советовался с катунакским старцем – отцом Христодулом-сапожником. Отец Гавриил учил своего послушника: «Твой старец – это твой Бог. Ты разговаривал со своим старцем? Ты говорил со своим Богом. Если твой старец скажет тебе: “Бросься в море!” – то один раз переспроси его: “Геронда, что ты такое несёшь, зачем же мне туда бросаться?” Но если он и во второй раз скажет тебе: “Бросься!” – бросайся».
Также старец говорил: «Если ты упокоишь старость своего геронды, то Святой Бог пошлёт человека, который упокоит твою старость». Старец не разрешал своему послушнику ни с кем разговаривать, он запрещал ему петь по нотным книгам и вообще петь на Литургиях. Если была необходимость, на Литургиях пел сам старец. Когда во время богослужения послушник старца Гавриила читал тропари наизусть, то старец ругал его.
Однажды отец Гавриил вместе с послушником пошёл в скит святой Анны, чтобы проведать давнего знакомого – старца Арсения-чулочника.[67] Старцы сели напротив друг друга, промолчали два часа и разошлись, не сказав ни слова. Как и о чём они беседовали?
В какой-то момент послушник старца не выдержал жёсткой жизни на Каруле и захотел уйти. Тогда отец Гавриил послал его к своему другу – игумену монастыря Дионисиат Гавриилу, где послушник и остался навсегда, став монахом. Старец говорил: «Бог ему в помощь, он много потрудился в послушании».
Старец помогал святой обители Дионисиат – главным образом в духовных вопросах. За это монастырь давал ему что-нибудь в благословение. По любви отцы говорили: «Отец Гавриил, возьми ещё продуктов, возьми и масла», – но он, соблюдая монашескую акривию, брал лишь необходимое: «Если я возьму больше, то и чёток за вас тянуть я должен буду больше». Старец Гавриил брал в благословение лишь самое нужное, но и за это считал должным отплачивать либо другими благословениями, либо молитвой. Старец поддерживал молодых дионисиатских монахов и говорил, что «это моего поля ягоды». Отцу Симеону, бывшему тогда молодым монахом, он советовал: «Читай авву Дорофея – и молитва будет бить как пулемёт». Святому игумену монастыря Дионисиат старец с почтением говорил: «Геронда, не выезжай в мир, иначе диавол будет расстраивать твоё стадо, и не обойдётся без больших падений». На одного молодого монаха старец наложил епитимию молчать определённый срок.
Один дионисиатский монах сказал старцу: «У меня есть помысл уйти в пустыню». Старец ответил: «Нет, ты не для пустыни. Оставайся в монастыре и работай».
Старец Виссарион Дионисиатский вспоминал:
«Старец Гавриил был человек добродетели, человек святой. Его одежда ничем особо не отличалась. Подрясники и рясы были старые, потёртые, но без заплаток. Он ни с кем не разговаривал. Постоянно постился. Пищу с растительным маслом вовсе не ел. Я тогда был трапезником, а он часто приходил в трапезную, чтобы взять лишь немного хлеба для своей келии. Он давал мне советы, каким должен быть монах. Говорил, чтобы я был внимателен, чтобы творил Иисусову молитву. Иногда он рассказывал мне что-то из того, что видел своими духовными очами. Например, как один монах шёл под ручку с двумя обезьянами – одна справа, другая слева. Он не назвал мне имя монаха, но я сам догадался, кто это, потому что этот человек был причиной многих соблазнов в монастыре».
Время от времени старец приходил в монастырь Дионисиат и исповедовался игумену. Ему давали келию в архондарике,[68] но в ней он не спал. Как только пономарь открывал двери церкви для того, чтобы возжечь лампады перед полунощницей, внутрь проскальзывал старец Гавриил. Иногда пономарь заводил с ним духовный разговор. Однажды он спросил старца:
– Отец Гавриил, я вижу, что тебе нравится наш монастырь, почему же ты в нём не останешься?
– Э, брат, – ответил старец Гавриил, – ты вынуждаешь меня рассказать тебе о вещах, которых не понимаешь. Я вижу людей такими, какие они есть, вижу их внутри, самую душу. Вижу, что некоторые порабощены бесам. Ну, а видя всё это, я, понятное дело, впадаю в осуждение. Поэтому долго здесь жить не могу.
