Максим Гиллельсон - М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

и по развитию поэтического элемента в ущерб прочим.

Читал он, конечно, много, хотя по большей части лишь

произведения изящной л и т е р а т у р ы , — поэзия Пушкина

и знакомство с иностранными языками ограждали его

от слишком неразборчивого чтения. О том, когда и как

330

начал писать Лермонтов, многого говорить не сможем,

потому что в произведениях его детства нет особенных

залогов будущего совершенства 6, и в этом роде они да­

леко ниже лицейских стихотворений Пушкина.

С поступлением мальчика или, скорее, молодого

человека в учебное заведение (в старую Школу гвар­

дейских подпрапорщиков и юнкеров принимались воспи­

танники не моложе шестнадцати лет) внешняя обста­

новка жизни Лермонтова становится не только не поэти­

ческою, но даже антипоэтическою. Дошедшие до нас

школьные произведения поэта, острые и легко написан­

ные, хотя по содержанию своему неудобные к печати,

оставляют в нас чувство весьма грустное. Всякая моло­

дость имеет свой разгул, и от семнадцатилетних гусаров

никто не может требовать катоновских доблестей, но

самый снисходительный наблюдатель сознается, что

разгул молодежи лермонтовского времени был разгулом

нехорошим. Даже старый Бурцов, забияка и ёра, не

одобрил бы своих мальчиков-потомков, не одобрил бы

и среды, в которую они были поставлены. Гусар Бурцов

никак не понял бы этих полузатворнических, полууда­

лых нравов, этих ребяческих кутежей, основанных не

столько на потребности веселья, сколько на моде и под­

ражании взрослым. Нам кажется, что если бы семнад­

цатилетнего Бурцова посадили в закрытое заведение,

он или удрал бы из него для того, чтоб пойти солдатом

в настоящие гусары, или выдержал бы искус, скрепя

сердце, не роняя достоинства молодости, не увлекаясь

полупроказами и полуудальством воспитанника. В юно­

шеских стихах, относящихся ко времени затворничества

Лермонтова, мы не встречаем и тени протеста в бур-

цовском отношении. Он доволен своим «пестрым эскад­

роном» *7, восхищается своими удалыми сверстниками,

а в товарищах, едва вышедших из ребяческого воз­

раста, выхваляет то, что едва спускалось герою Де­

нису, прославившему себя в бою и честно послуживше­

му родине. Понятно, что при таком направлении жизни

речи не могло быть о науке, о дельном чтении, даже об

основательном изучении военного ремесла, к которому

Лермонтов готовился. К счастию, срок юнкерского вос­

питания был не долог, и Лермонтов не замедлил про-

* В старой школе юнкера носили мундир своих полков, а не

один общий, как в настоящее время. ( Примеч. А. В. Дружинина.)

331

ститься с бытом не то офицерским, не то кадетским,

и, во всяком с л у ч а е , — для него ничего не давшим 8.

Жизнь молодого поэта в столице как военного

и светского человека тоже не во многом была радостна.

Лермонтов принадлежал к тому кругу петербургского

общества, который составляет какой-то промежуточный

слой между кругом высшим и кругом средним, и потому

и не имеет прочных корней в обоих. По роду службы

и родству он имел доступ всюду, но ни состояние, ни

привычки детских лет не позволяли ему вполне стать

человеком большого света. В тридцатых годах, когда

разделение петербургских кругов было несравненно рез­

че, чем теперь, или когда, по крайней мере, нетерпи­

мость между ними проявлялась сильнее, такое положе­

ние имело свои большие невыгоды. Но в смягчение им

оно давало поэту, по крайней мере, досуг, мешало ему

слишком часто вращаться в толпе и тем поперечить

своим врожденным наклонностям. Сверх того, служба

часто требовала присутствия Лермонтова в окрестно­

стях Петербурга, где поневоле все располагало его

к трудам, чтению, пересмотру его заброшенных было

тетрадок. Нужно ли говорить о том, что скоро к другим

побуждениям высказаться присовокупилась страсть,

самая горячая и самая способная возвысить душу славо­

любивого юноши? Как бы то ни было, но период первой

службы Лермонтова, довольно бесцветный по событиям,

принес ему с собою охоту к труду. Уже силы были

испробованы в печати, наступал довольно заметный

перелом в направлении новых стихотворений, влияние

Пушкина как образца сменило собою рабское увлече­

ние Б а й р о н о м , — не повредив, однако же, страсти Лер­

монтова к байроновской поэзии, захватившей собой всю

душу талантливого юноши почти что с детского воз­

раста.

А. Д. ECAKOB

МИХАИЛ ЮРЬЕВИЧ ЛЕРМОНТОВ

...Мне вспомнился 1840 год, когда я, еще совсем

молодым человеком, участвовал в осенней экспедиции

в Чечне и провел потом зиму в Ставрополе, и тут и там

в обществе, где вращался наш незабвенный поэт. Ред­

кий день в зиму 1840—1841 годов мы не встречались

в обществе. Чаще всего сходились у барона Ипп.

Ал. Вревского 1, тогда капитана Генерального штаба,

у которого, приезжая из подгородней деревни, где

служил в батарее, там расположенной, останавливался.

Там, то есть в Ставрополе, действительно в ту зиму

собралась, что называется, la fine fleur молодежи *.

Кроме Лермонтова, там зимовали: гр. Карл Ламберт 2,

Столыпин (Mongo), Сергей Трубецкой 3, Генерального

штаба: Н. И. Вольф, Л. В. Россильон 4, Д. С. Бибиков,

затем Л. С. Пушкин, Р. И. Дорохов и некоторые другие,

которых не вспомню. Увы, всех названных пережил

я. Вот это общество, раза два в неделю, собиралось

у барона Вревского. Когда же случалось приезжать

из Прочного Окопа (крепость на Кубани) рядовому

Михаилу Александровичу Назимову (декабрист, ныне

живущий в городе Пскове), то кружок особенно ожив­

лялся. Несмотря на скромность свою, Михаил Алексан­

дрович как-то само собой выдвигался на почетное место,

и все, что им говорилось, бывало выслушиваемо без

прерывов и шалостей, в которые чаще других вдавался

Михаил Юрьевич. Никогда я не замечал, чтобы в разго­

воре с М. А. Назимовым, а также с И. А. Вревским Лер­

монтов позволял себе обычный свой тон persiflage'а **.

* цвет молодежи ( фр.) .

**насмешки ( фр.) .

333

Не то бывало со мной. Как младший, юнейший в этой

избранной среде, он школьничал со мной до пределов