Владимир Дайнес - Маршал Конев

В результате Верхне-Силезской операции войска 1-го Украинского фронта овладели юго-западной частью Верхней Силезии, разгромив более пяти вражеских дивизий. В ходе операции было уничтожено около 40 тыс. солдат и офицеров противника, взято в плен 14 тыс. человек, уничтожено и подбито 280 танков и штурмовых орудий, 600 орудий{478}. Войска 1-го Украинского фронта получили теперь передышку, которая была использована для подготовки к новой, Берлинской операции.

Глава 10.

НА БЕРЛИН!

27 марта 1945 г. агентство Рейтер информировало своих читателей: «Не встречая на своем пути никакого сопротивления, они (англо-американские войска. — Авт.) устремляются к сердцу Германии». На следующий день И.В. Сталин получил личное послание Верховного Главнокомандующего союзными войсками в Европе генерала Д. Эйзенхауэра. Он сообщал, что в его планы входит окружение и разгром немецких войск, оборонявших Рур, а также изоляция данного района от основной части Германии. «Я рассчитываю, — отмечал Эйзенхауэр, — что эта фаза (операции) завершится в конце апреля, а может быть и раньше, и моя следующая задача будет состоять в рассечении войск противника посредством соединения с Вашими армиями». Взятие Берлина Эйзенхауэр не планировал, но, как показали в последующем события, старался не мешать своим подчиненным. В письме начальнику штаба армии США генералу Д. Маршаллу он отмечал: «В любое время, когда мы сможем взять Берлин без больших потерь, мы, конечно, это сделаем. Но я полагаю, что неразумно, с военной точки зрения, в данных условиях делать Берлин главной целью… Если учесть тот факт, что война ведется в политических целях, и если Объединенный комитет начальников штабов решит, что взятие Берлина войсками западных союзников имеет значение большее, чем чисто военные соображения на этом театре, то я с готовностью внесу необходимые изменения в свои планы…».

Сталин, как известно никогда никому не доверял, в том числе и союзникам. Но портить отношения с ними пока не желал. Поэтому 1 апреля ответил Эйзенхауэру, что «план рассечения немецких сил путем соединения советских войск с Вашими войсками вполне совпадает с планом Советского Главнокомандования»{479}. Сталин также был согласен в том, что местом соединения союзных и советских войск должен быть район Эрфурт, Лейпциг, Дрезден. В этом направлении и намечалось нанести главный удар войсками Красной Армии. По мнению Сталина, Берлин потерял свое прежнее стратегическое значение, а потому для овладения им намечалось выделить второстепенные силы. Он также одобрил предложение Эйзенхауэра создать второе дополнительное кольцо путем соединения войск союзников и Красной Армии «где-либо в районе Вена, Линц, Регенсбург». Переход в наступление советских войск планировался на вторую половину мая. Что касается дополнительного удара в район Вена, Линц, то Сталин отмечал, что он уже осуществляется советскими войсками. «Впрочем, этот план может подвергнуться изменениям в зависимости от изменения обстановки, — пишет Иосиф Виссарионович, — например, в случае поспешного отхода немецких войск сроки могут быть сокращены. Многое зависит также от погоды»{480}.

Ответ Сталина сыграл свою роль: Эйзенхауэр отклонил настойчивую просьбу командующего 21-й группой армий фельдмаршала Б. Монтгомери о выделении ему десяти дивизий для наступления на Берлин, более того, изъял из его подчинения американскую 9-ю армию и передал ее командующему 12-й группой армий генералу О. Брэдли. Тот разделял точку зрения Эйзенхауэра, считая, что взятие Берлина будет стоить около 100 тыс. солдатских жизней, а это «слишком большая цена престижного объекта, особенно учитывая, что мы его должны будем передать другим». Комитет начальников штабов, а затем и президент Ф. Рузвельт решение Эйзенхауэра поддержали.

Иначе думал премьер-министр Великобритании У. Черчилль, который 1 апреля телеграфировал президенту США Ф. Рузвельту:

«5… Ничто не окажет такого психологического воздействия и не вызовет такого отчаяния среди всех германских сил сопротивления, как нападение на Берлин. Для германского народа это будет самым убедительным признаком поражения. С другой стороны, если предоставить лежащему в руинах Берлину выдержать осаду русских, то следует учесть, что до тех пор, пока там будет развеваться германский флаг, Берлин будет вдохновлять сопротивление всех находящихся под ружьем немцев.

6. Кроме того, существует еще одна сторона дела, которую вам и мне следовало бы рассмотреть. Русские армии, несомненно, захватят всю Австрию и войдут в Вену. Если они захватят Берлин, то не создастся ли у них слишком преувеличенное представление о том, будто они внесли подавляющий вклад в нашу общую победу, и не может ли это привести их к такому умонастроению, которое вызовет серьезные и весьма значительные трудности в будущем? Поэтому я считаю, что с политической точки зрения нам следует продвигаться в Германии как можно дальше на восток и что в том случае, если Берлин окажется в пределах нашей досягаемости, мы, несомненно, должны его взять. Это кажется разумным и с военной точки зрения»{481}.

Но эта телеграмма Черчилля стала, по существу, последней попыткой добиться пересмотра решения Эйзенхауэра о наступлении союзных войск в направлении Лейпцига и Дрездена.

Сталин, сообщая Эйзенхауэру, что переход в наступление советских войск планируется на вторую половину мая, несомненно, лукавил. Сталин, направляя 1 апреля телеграмму Верховному Главнокомандующему союзными войсками в Европе, провел в Кремле совещание. В нем участвовали члены ГКО, начальник Генерального штаба генерал армии А.И. Антонов, начальник Главного оперативного управления Генштаба генерал-полковник С.М. Штеменко, командующие 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтами Маршалы Советского Союза Г.К. Жуков и И.С. Конев.

На совещании Конев и Жуков доложили Сталину, что их войска готовы к наступлению на Берлин. Верховный Главнокомандующий поручил им здесь же в Москве, в Генштабе, подготовить свои планы и через сутки-двое доложить о них Ставке ВГК, чтобы вернуться на свои фронты с уже утвержденными планами на руках. Сталин предупредил, что Берлин надо взять в кратчайший срок, а потому время на подготовку операции весьма ограниченно.

Утром 2 апреля Жуков и Конев прибыли в Ставку ВГК с готовыми для доклада планами. Начальник Генерального штаба доложил общий план Берлинской операции. После этого были рассмотрены планы командующих 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтами, которые были приняты Сталиным без существенных замечаний.