Давид Драгунский - Годы в броне

7 мая с юга, из Австрии, вышли танковые бригады 6-й гвардейской танковой армии генерала А. Г. Кравченко и 7-я гвардейская армия генерала М. С, Шумилова из состава 2-го Украинского фронта.

Концентрические удары трех наших фронтов раскалывали на части группу "Центр" генерал-фельдмаршала Шернера, являвшуюся последней надеждой фашистской Германии. И чтобы окончательно добить ее, предстояло сделать еще один бросок - оказаться в центре Чехословакии, плотно закрыть врагу ворота на запад и не выпустить его из западни.

Прошел день. Мы по-прежнему находились в лесу. Надвинулась ночь, в лесу она казалась темнее обычного. От командира корпуса не поступило никаких сигналов. Радиосвязь со штабом корпуса, потерянная еще днем, так и не была восстановлена. Начался холодный, пронизывающий дождь.

Меня очень тревожила одна мысль: что буду делать, если сегодня ночью или завтра утром бригада потребуется для боя, а мы торчим здесь? Разве может служить оправданием то, что нам приказали стоять на месте и ждать сигнала?.. Не мастер я выискивать подходящие причины. Конечно, легче всего свалить вину на штаб корпуса, но это не в моем характере. Взвесив все "за" и "против", решил: нечего ждать у моря погоды, через час будем выступать. Выслал вперед разведку, послал к переправе саперов.

Всю ночь ползла колонна. Дождь лил как из ведра. Вода пробивалась в танки, проникала в кабины машин. Не спасала броня, не помогали ни плащ-накидка, ни брезенты. Машины юзом сползали в кюветы, то и дело опрокидывались походные кухни. Танки, превратившись в буксиры, волокли все, что не могло самостоятельно двигаться по адской грязи.

И люди победили стихию.

К утру, совершив пятидесятикилометровый марш, растолкав на своем пути обозы, отцепившись от тылов, мы вплотную подошли к главным силам своего корпуса.

Дождь прекратился. Выплыло яркое солнце. Кончились наши ночные мытарства. А с появлением походных кухонь танкисты и вовсе повеселели. Горячий чай, каша с мясом и фронтовые сто граммов вызвали на лицах веселые улыбки. Наградой за нелегкий ночной труд явилась и похвала генерала за то, что проявили инициативу.

В то же утро бригада была введена в бой. Вместе со всем корпусом она содействовала западнее Дрездена успеху войск 5-й гвардейской армии генерала А. С. Жадова, а также нашим братьям по оружию полякам в овладении Дрезденом и в разгроме сильной немецкой группировки.

Дальше наши пути проходили по отрогам и ущельям Рудных гор. Мы приближались к границе Чехословакии. Несколько часов потребовалось, чтобы собрать бригаду в единый кулак. Подоспела и пехота. Генерал Новиков сдержал слово - прислал мотострелковый батальон Героя Советского Союза Антона Корнеевича Давыденко. Теперь нам предстояло взобраться на вершины Рудных гор, разгромить немецкие части прикрытия, отдельные узлы сопротивления и устремиться в Прагу, откуда все еще продолжали доноситься призывы о помощи.

Задержавшаяся на расчистке лесных завалов 56-я танковая бригада догнала нас. Размашистой, энергичной походкой ко мне подошел Захар Слюсаренко:

- Выручай, Дима.

- А что случилось?

- Танки мои стоят. Нет дизельного топлива. Дай хотя бы три-четыре цистерны, чтобы дотянуть до Праги.

Я обратился к тыловикам. Через несколько минут мне доложили, что осталось всего пять цистерн. А этого топлива едва хватит нам самим - до Праги оставалось 140-150 километров. Естественно, я не смог поделиться с другом.

- Это не по-братски!.. - вспылил Слюсаренко.

- Не могу, Захар, отдать последнее горючее. Получится, что и ты не выполнишь задачу, и я не дойду до цели.

- Интересы дела требуют, чтобы ты дал мне хотя бы две цистерны, настаивал Слюсаренко.

В наш разговор включился Дмитриев, но и его доводы не возымели действия. Слюсаренко продолжал упрашивать меня. И закон дружбы в конце концов победил. Я прекрасно понимал настроение боевого друга, его желание участвовать в последних завершающих боях. Я написал начальнику службы ГСМ Милину записку, чтобы отпустил горючее. Захар Карпович ушел довольный, но моя записка так и осталась нереализованной. Офицеры, посланные Слюсаренко на поиски наших цистерн, вернулись ни с чем. Колонна бензовозов проблуждала где-то всю ночь и догнала нас уже у самой Праги.

* * *

Путь наш на Прагу был труден. На узких, извилистых горных дорогах немцы нагромоздили сотни завалов из вековых сосен, перевили деревья колючей проволокой, нашпиговали минами.

В предгорьях Судет обходов не оказалось. Свернув с дороги, можно было завалиться в пропасть, очутиться на непроходимых горных кручах, заросших лесами. Приходилось расчищать завалы, обезвреживать минные поля, сбивать огнем вражеские подразделения, прикрывавшие эти узлы сопротивления.

Саперы в этом марше потрудились на славу, прокладывая нам дорогу. Тяжело поднимались танки на кручи Рудных гор. Натужно работали моторы, перегретые машины делали частые остановки. Танки тянули на буксире артиллерию, за броневиками на прицепе тащились мотоциклы, а по обочинам дорог поднимались на вершины гор усталые автоматчики.

Радиосвязь с корпусом наладилась, и генерал Новиков требовал форсировать наше продвижение. Рыбалко не отставал от комкора, его радиограммы догоняли и подхлестывали нас: "Топчетесь! Быстрее - вперед! Вперед!"

Пражская радиостанция взывала о помощи. Мы понимали нетерпение восставших, сами заражались им. И все же последние километры горного хребта удалось преодолеть с большим трудом. Не выдерживали тормоза, вода в радиаторах кипела, машины порою пятились назад. Мы толкали их плечами, тащили на руках пушки и минометы, механики-водители танков, используя все свое мастерство, делали порой почти невозможное.

И наши старания были вознаграждены: мы успешно преодолели подъем на главный хребет Рудных гор. Перед нами открылись живописные долины и лесистые пригорки чехословацкой земли. Удивительно красивыми казались издали белые домики с красными черепичными крышами.

И тут вдоль колонны сквозь рев моторов, сквозь скрип и лязг гусениц понеслась команда:

- Командира бригады в голову колонны...

Добираясь до батальона Гулеватого, я думал: "Зачем это меня?" Ведь сделано как будто все: только что уточнил задачу авангардному подразделению, проинструктировал его, выслал разведку.

Еще издали заметил на дороге легковые машины, на обочине стоял бронетранспортер с автоматчиками. А когда подъехал вплотную, увидел П. С. Рыбалко в окружении генералов и офицеров штаба армии. Соскочив с машины, я подтянулся и приготовился доложить о трудном ночном броске и о готовности бригады к дальнейшему маршу. Но командарм не дал мне и слова сказать.