Татьяна Таирова-Яковлева - Гетманы Украины. Истории о славе, трагедиях и мужестве

Разумеется, Голицын затаил еще большую злобу на Самойловича за противодействие своим планам. Вечный мир преподносился правительницей Софьей как великая услуга Отечеству, оказанная ее фаворитом. Ему были вручены богатые подарки и пожалования. И вдруг – такое пренебрежительное мнение гетмана.

А Самойлович, видимо, не осознавал опасности, которую мог представлять для него гнев боярина. Он продолжал вслух рассуждать о внешней политике, совершенно забыв о порочной практике времен Руины – доносительстве. Например, когда до Батурина дошло известие, что татары набрали полон на Волыни, доброжелатели сразу донесли, мол, гетман был этому обстоятельству «велми весел».

Он пошел и дальше, направив в июне 1686 года своего посланца Стефана Гречаного к польскому королю. В письме гетмана, наряду с готовностью участвовать в походе на Крым, декларировалась давняя принадлежность Правобережья (по реки Рось, Соба, Каменка и Южный Буг) Украинскому гетманству. Самойлович открыто просил короля передать эти земли под его власть, а то, что это значительно превышало территориальные уступки Речи Посполитой по Вечному миру, его не волновало. В августе обширные послания с доказательствами принадлежности Правобережной Украины казакам Самойлович направил коменданту Белой Церкви и польскому коронному гетману С. Яблоновскому. В этих посланиях он также выступал против выделения части Правобережных земель польскому ставленнику А. Могиле (самозваному гетману), так как считал это расколом казачества73.

Переговоры Самойловича с поляками велись при посредничестве его ставленника Киевского митрополита Гедеона, и хотя официального осуждения со стороны Москвы они не вызвали, но должны были сильно разозлить Голицына и Софью. В конечном счете Неплюев в сентябре 1686 года получил приказ сделать Самойловичу выговор. Гетман испугался и просил прощения, которое было ему официально дано.

Видя в лице гетмана серьезного врага, польские послы стремились как можно больше навредить ему в глазах Москвы. Самойловича обвинили в том, что он не воспрепятствовал выходу татарской орды из Крыма и даже якобы вел переговоры с ханом о принятии протектората, в результате чего Ян Собеский оказался в тяжелой ситуации в Молдавии. Упорно и настойчиво поляки и литовцы на протяжении ноября-декабря 1686 года настаивали на «наказании» и даже «казни без милосердия» гетмана, дерзнувшего нарушить Вечный мир сразу после его подписания.

Во время переговоров поляки требовали прекратить использование титула «гетман обоих сторон Днепра». Но на это русские отвечали, что Киев находится на Правом берегу и соответственно титул может использоваться.

Подводя итог, следует отметить, что внешнеполитическая позиция Самойловича была в русле стремлений его славных предшественников, начиная с Б. Хмельницкого. Желание добиться освобождения Правобережья от поляков, объединить Украинское гетманство и иметь мирные отношения с Крымом и Портой – диктовалось геополитическими реалиями и (не побоюсь громкого слова) интересами жителей Украины. Перемирие с Портой после тяжелых, изматывающих и опустошительных войн было глотком чистого воздуха для гетманства. Оставление Правобережья ставило под удар казачество и православную церковь, да и вообще сводило на нет достижения восстания Б. Хмельницкого, включая освобождение крестьян. Наконец, возобновление враждебных действий против турок развязывало руки татарам, которые станут совершать опустошительные набеги на Левобережье вплоть до Азовских походов Петра и Константинопольского мирного договора. Но внешнеполитическая доктрина Московского государства не желала считаться с интересами православного населения Украины.

Согласно условиям Вечного мира, Москве надлежало предпринять военные действия против Порты. Был объявлен первый Крымский поход. Возглавил его лично князь Василий, дабы «сокрушить свирепую татарского и оттоманского народа гордость»74. Амбиции правительницы Софьи были неслыханными: она требовала от Османской империи уступить Крым с Очаковым, переселить крымских татар в Анталию, освободить всех невольников и уплатить два миллиона контрибуции.

Главный удар по Крыму предполагалось нанести объединенными силами Голицына и Самойловича. Их удар от Азова должны были поддержать донские казаки, а от Казикирмена – запорожцы с русскими войсками Г. Косагова. Одновременно Ян Собеский должен был начать военные действия в Подолии.

Самойлович не скрывал своего отрицательного мнения о походе. Однако он выполнял указания. Посылал универсалы в полковые города, извещая о подготовке операции, и настойчиво советовал Голицыну не медлить с выступлением, а начать его ранней весной. Этот аспект для опытных украинских казаков, столетия проводивших в военных конфликтах с татарами, был очевиден. Только весной в степи имеются трава и вода. А потом яркое солнце уничтожит весь подножный корм для лошадей и создаст непреодолимые трудности для людей.

Старшина позднее обвиняла гетмана в том, что он советовал идти в поход ранней весной, тогда как следовало отложить его на осень. На самом деле беда заключалась в том, что поход, как уже не раз бывало во время обороны Чигирина, страшно затянули. Поляки позже насмешливо говорили: «Идя на войну, надо Богу молиться, а не хвалиться»75. Только в мае, в начале самого жаркого в степях времени года, армия выступила в поход.

Главнокомандующим русской армии был назначен сам В.В. Голицын. Правительница, уверенная в успехе, хотела, чтобы все лавры победителя достались ее возлюбленному. У Голицына было 100 тысяч человек, включая слободские полки. Самойлович с генеральной старшиной и полковниками присоединился к нему с пятьюдесятью тысячами казаков76. В их числе была большая часть гражданского населения, переведенного в казаки77.

В начале мая войско Голицына располагалось на реке Мерло. Выступив в поход, князь миновал реку Коломак и в конце мая достиг Орели. В это же время Самойлович выступил из Полтавы. В начале июня обе армии объединились и выдвинулись вдоль Днепра.

Русская армия шла походной колонной. В середине располагалась пехота, прикрытая с обеих сторон обозами. За обозами шла артиллерия, а фланги закрывала конница. Впереди огромным прямоугольником шел авангард из стрелецких полков. Слева находился солдатский полк шотландского генерала П. Гордона, а справа – А. Шеина. Войско Самойловича походным табором двигалось следом.

Обоз из двадцати тысяч (!) повозок представлял собой огромную обузу. В результате за два месяца было пройдено только около двухсот пятидесяти километров. В начале июня, соорудив двенадцать мостов, войска переправились через реку Самару и вошли в степь. В пыли, без воды, при страшной жаре войско столкнулось с необыкновенными трудностями78. Самойловича в походе мучила болезнь глаз. Он ругал «Москву», лишившую его «здоровя остатнего». Не проще ли было «Москве дома в покою сидети и своих границ боронити, нежели з Кримом войну сюю непотребную заводити»? – вопрошал он.