Эдуард Филатьев - Главная тайна горлана-главаря. Книга вторая. Вошедший сам

Сам Маяковский, как мы помним, уже давно громогласно заявлял о том, что его «заела Роста». Он дождаться не мог, когда же, наконец, сможет бросить рисовать осточертевшие ему плакаты. И 23 ноября 1921 года Владимир Владимирович отправил в Ригу ответ:

«Получил твоё издательское письмо. Я согласен. С удовольствием бы занялся этим исключительно».

И он перечислил свои произведения, которые, по мнению его и Осипа Брика, желательно было бы издать в ближайшее время. Лили ответила:

«Список книг мне нравится, только имейте в виду – никакой политики, так как каждая рукопись должна пройти через латвийскую цензуру».

Красочно расписав заманчивую перспективу предстоящего сотрудничества с латвийским капиталистом, она поспешила обрадовать Маяковского:

«… я буду с ним уславливаться в долларах и в том, чтобы деньги тебе высылались в иностранной валюте. <…> Главное: высылай скорее заказы и материалы, для того чтобы начать получать деньги».

Бенгт Янгфельдт добавил к этой истории такую подробность:

«"Капиталист" был Василий Зив, переехавший в Ригу из Петрограда в 1921 году. Для успеха проекта Зиву был необходим представитель в Москве, которому он гарантировал оплату деньгами и продовольствием».

Но сразу возникают вопросы: кто же он такой – этот Зив? И откуда у него, недавно прибывшего в Ригу из Петрограда, взялись деньги и продовольствие?

Скорее всего, этот так называемый «капиталист» был агентом ВЧК, которая и снабдила его всем необходимым, чтобы он наладил своё издательское «дело». Такой надёжной «крышей» чекисты постоянно «прикрывали» своих людей за рубежом. Так, Яков Блюмкин, разъезжая по Турции, а затем и по Европе, выдавал себя за торговца еврейскими раритетными книгами (эти святые книги большевики изъяли в синагогах России). И у Вальтера Кривицкого было аналогичное «дело». В своей книге он написал, что работал в Голландии…

«… под видом антиквара из Австрии. Такое положение позволяло мне иметь легальную резиденцию, получать денежные переводы, которые мне направляли из-за границы, и часто переезжать из одной страны Европы в другую».

Так что попытка превращения Маяковского в подельника рижского «капиталиста» могла быть тоже операцией Лубянки – чекисты вполне могли планировать отправку поэта за рубеж (как стихотворца, которого в Советской России не понимают и не принимают).

Как бы там ни было, но 28 ноября Осип Брик (чекист) и Владимир Маяковский (кандитат в пособники капиталиста) подали Луначарскому докладную записку:

«Нами организуется издательство левого искусства „МАФ“ (Московская – в будущем международная – ассоциация футуристов). Цель издательства – издание журнала, сборников, монографий, собраний сочинений, учебников и пр., посвящённых пропаганде основ грядущего коммунистического искусства и демонстрацией сделанного на этом пути. Просим оказать содействие скорейшей организации издательства „МАФ“ и получению разрешения на ввоз изданий в РСФСР».

Луначарский оставил на записке резолюцию:

«Идею издательства считаю приемлемой. Книги прошу разрешить к ввозу при соблюдении соответственных постановлений».

Разрешение на ввоз книг из-за рубежа Маяковский получил от Наркомвнешторга и Госиздата.

Хотя из намерения печатать книги в Латвии так ничего и не вышло, издательство «МАФ» было создано – следующей весной. В автобиографических заметках «Я сам» главка «22-й ГОД» началась с фразы:

«Организую издательство МАФ».

Конец 1921-го

2 декабря студент Электротехнического института Яков Серебрянский решил навестить своего старого товарища по партии эсеров Давида Моисеевича Абезгауза и зашёл на квартиру, где он жил. А там чекисты устроили засаду. Серебрянский был арестован и доставлен на Лубянку, теперь уже не как сотрудник, а как узник.

В том же декабре Меер Трилиссер, приглашённый Дзержинским работать на Лубянку, был назначен помощником начальника ИНО ВЧК.

А Маяковский собрался на Украину и 5 декабря написал в Ригу:

«… в Харькове идёт "Мистерия". Уже пять раз назначались мои вечера, билеты проданы, а я не могу выехать…»

11 декабря Владимир Владимирович, наконец, поехал в Харьков, который был тогда столицей Украинской Советской Социалистической Республики. На следующий день в Драматическом театре состоялся вечер, названный на афишах «Диспутом о футуризме».

Местная газета «Коммунист» отозвалась о нём без особого восторга. Доклад московского гостя был назван «бездарным», а его рассуждения и ответы на реплики зала – «находчивостью провинциального конферансье». Поэтому…

«… аудитория слушала рассеянно, с нетерпением ожидая, когда же Маяковский оправдает свою репутацию и потешит публику скандальчиком.

Маяковский нередко бывает неприятно груб, – но когда подумаешь, каким ангельским терпением надо обладать, чтобы дискуссировать с потомственными мещанами от искусства, слово осуждения замирает на устах».

14 декабря в харьковском Оперном театре Маяковский читал поэму «150 000 000».

На следующий день в Героическом театре было устроено чествование поэта, названное уже знакомым нам словом «Дювлам». О том, как проходило это мероприятие, сведений почти не сохранилось. Известно лишь, что на нём с 27-летним юбиляром познакомился 23-летний молодой человек, который представился очень скромно:

– Павел Лавут.

Вполне возможно, что Маяковский тут же забыл не только услышанные имя и фамилию, но даже и то, как выглядит его новый знакомец. Но нам этого человека стоит запомнить – он ещё встретится на пути нашего героя.

18 декабря Маяковский вернулся в Москву.

В это время в Петрограде в издательстве «Эльзевир» вышла поэма Есенина «Пугачёв». Издательство создал друг поэта Александр Михайлович Сахаров, создал специально для того, чтобы напечатать «Пугачёва»!

Илья Шнейдер:

«Есенин очень любил своего „Пугачёва“ и был им поглощён. Ещё не кончив работу над поэмой, хлопотал об издании её отдельной книжкой, бегал и звонил в издательство и типографию и однажды ворвался на Пречистенку торжествующий, с пачкой только что сброшюрованных тонких книжечек тёмно-кирпичного цвета, на которых прямыми и толстыми буквами было оттиснуто: „Пугачёв“…

Айседоре на экземпляре «Пугачёва» Есенин сделал такую дарственную надпись: «За всё, за всё, за всё тебя благодарю я»».