Дмитрий Балашов. На плахе - Николай Михайлович Коняев

обрадоваться. Но вот изба, печка, мы переодеты в хозяйские штаны и сапоги, на столе чай и неправдоподобно вкусные жареные хариусы. Увы! Рукописей в хозяйской библиотеке мы так и не обнаружили, и все наши старания пропали впустую. К счастью обратный путь вниз по течению, мы проделали в моторной лодке. Сыня величественно несла «полные воды свои», подмывая берега и ряды остроконечных елей наклоняясь, грозили упасть в воду, а некоторые уже погружались в поток вершинами. Лодка шла стремительно и мы удовлетворенно взирали на уже не страшные нам берега.

Вернувшись в город Печоры, мы начали подниматься по реке Печоре на теплоходах, моторках, останавливаясь в каждом старинном селении. Первая и самая крупная удача пришла к нам в деревне Медвежее, получившей свое название от того, что некогда на мысу, на котором она стоит, проезжие по реке постоянно видели медведей, выходивших из лесу.

В деревне – староверческая община [наставник, который ведет глухую борьбу с колхозом, соблюдаются посты, религиозные праздники. По воскресеньям верующие не выходят на работу.] (В скобках – текст, зачеркнутый рукой Балашова. – А.Г.)

Нас встречает нестарый человек с темным смугловатым лицом в черной негустой бороде – черные волосы редкость для коми. Здороваемся, просим напиться. Хозяин ищет стаканы для гостей – вы уж извините, у нас так заведено, что разная посуда. – Мы знаем, знаем, – улыбаемся мы. Первый лед сломан.

– Да какие же у меня книги. Так, знаете, иногда почитаешь…

– Все-таки покажите…

– Да ничего и нет… ну, «Устав».

– Покажите, мы ведь не берем, только смотрим. Вы, пожалуйста, не думайте что мы отбираем или что такое.

– Да нет. Я что ж…

– Так покажите нам ваши книги.

– Что ж, показать можно, – появляется «Устав». Определяем время издания, отдаем, благодарим:

– Еще…

– Ну, что еще у меня… – приносится вторая книга. Заглядываем за перегородку:

– Вот и ту тоже покажите, пожалуйста!

– Это не моя…

– Да мы же не берем, только взглянем, вы не думайте… – и т. д.

Но это еще не все. Разговор начинается после. О рыбе, уловах, жизни – о прошлом. И уже часа через два наш хозяин предлагает поговорить с гостем из соседней деревни… Вот и этот гость – плотный, рыжебородый, – по виду совершенный русский помор. С ним мы усаживаемся поговорить на скамеечке около дома.

– Вот зачем это книги жгли да кидали, уж лучше бы в какой музей их… Мой отец ехал, так вез двенадцать пудов книг, а куда все это пошло теперь!

– Да, да, вы правы.

– У вас там, поди, эти книги!

– К сожалению нет.

– Ну, не говорите!

– Да нет же, мы ученые (следует второе по счету объяснение кто мы, и для чего изучаем книги). Наконец Федор Федорович смягчается. Разговор продолжается еще без малого четыре часа и, наконец, получено приглашение придти к нему в деревню. На другой день мы идем туда.

Нашего знакомого мы увидели, как только вышли из лесу. Вместе с сыном они обтягивали досками новую лодку. Хозяин тот час оставляет работу и проводит нас в дом. Здесь по мужски неуютно, видимо, хозяйки давно нет, но все в порядке: инструменты, большей частью самодельные. Груда каких-то заготовок, поделки из дерева – хозяин, видимо, столяр и плотник. Наряду с этим ружье, охотничьи принадлежности – охотники здесь решительно все:

– Проходите, проходите. Умыться – вот тут. Вы уж извините меня, – ну, с дороги чайку выпьете? – на столе появляется рыба, варенье, хлеб и чай – мы гости. Хозяин присаживается с нами. Мы закусываем, косясь на угол – там, на полке – черные корешки книг. Наконец, моем руки и спрашиваем про книги…

– Так вы, ребятки, того, может смотрите, а потом придут да отберут?

– Что вы! Что вы! – Хозяин тяжело вздыхает и достает книги – и вот перед нами рукопись. Важная. Нужная до зарезу:

– Уступите! Вы ведь сами ее не читаете!

– Ох, ребятки, нельзя, не могу. Вы ведь обещали… (Все, что мы говорили здесь ему не уместится и на ста страницах, поэтому пропущено) Наконец, хозяин сдается:

– Выходит, я грешнее всех, что дал вам книгу.

– Да что вы, нам и NN дал, и ММ четыре… (В рукописи, возможно, не достает страницы. – А.Г.)

Впрочем, в настоящее время большинство «наставников» вполне принимают и уважают советские законы. Когда они борются против пьянства, курения и сквернословия – трудно в чем либо им возразить. Например, в избах, где есть староверы, курить выходят в сени, а там, где их нет, мужчины курят в избе, полной ребятишек – в семьях здесь часто по восемь, десять детей. Подобную «культуру» трудно защищать. Показательно, что процесс «смены эпох» в настоящее время происходит вполне мирно. В одной избе нам предложили почитать комплект «Огонька». – Раньше я каждый год «Златоуст» читала, – прибавила старуха-хозяйка, а сей год еще и не читывала, все эти журналы читаю да смотрю. Пыльный «Златоуст» издания XVII века лежал тут же рядом. Несколько веков он служил духовной пищей читателей, а теперь состарился и уходит в область истории.

Всегда удивительна находка старинной рукописи, – к этому почти невозможно привыкнуть. В Медвежке, в доме, где мы остановились, были книги. С трудом удалось уговорить хозяйку – да и то при помощи ее мужа, сына, сестры – показать их. Появились толстые «Устав» и «Златоуст», отпечатанные в прошлом веке. – У вас есть еще? – «Абу, абу» (нет, нет). Наконец, уговорили. С полки около печи, из-за горшков, мисок и прочего кухонного скарба извлечен тряпичный узелок, грязноватый, стянутый узлами. Узлы развязаны, тряпица развернута и вот перед нами, лишенная переплета, изъеденная по краям временем, рыжая снаружи рукопись. Рукопись писанная почти бисерным полууставом и старинной скорописью. Вчитавшись, мы ахнули. Перед нами оказался сборник литературных произведений древней Руси, среди которых – повесть об Александре Невском (житие), ряд интереснейших житий, например, житие Иосифа Волоцкого, новгородская повесть о посаднике Шиле и так далее, и так далее. Вдобавок рукопись относилась к середине XVI века. 400 лет ее передавали из рук в руки, донеся до наших дней… Целую библиотеку увидели мы в Медвежне у местного «наставника» С. А. Мамонтова. После длительных объяснений – кто мы, что мы, что нам нужно, и уверений, что мы ничего не отбираем силой, хозяин полез в погреб и начал доставать одну за другой влажные от сырости книги в черных кожаных переплетах с медными застежками. Мы отобрали рукописи и хотели было увезти их все. Не тут то было. Хозяин не хотел отдавать ни одной, но наконец дал нам четыре рукописи – наиболее ценные