Марсель Мижо - Сент-Экзюпери

Французские войска, расквартированные в Алжире, во главе с наместником – «наследником престола» Петэна – адмиралом Дарланом после чисто формального сопротивления союзникам перешли на их сторону. В свою очередь, немцы оккупировали всю континентальную Францию и перебросили войска в Тунис. 26 декабря 1942 года после убийства Дарлана, происшедшего при довольно темных обстоятельствах (когда убивают предателя, обстоятельства всегда темные), власть в Северной Африке н командование французскими войсками переходит в руки переправленного из Франции ставленника американцев генерала Жиро. Политическая свара не утихает, и в этой атмосфере начинается лихорадочная подготовка к Тунисской кампании.

Вооружение французских войск идет очень медленно. В Тунисской кампании практически принимают участие только французские наземные войска. Перевооружение авиационных частей начинается лишь с того момента, когда командование над ними переходит полностью к американцам. Французским летчикам, столь доблестно сражавшимся в 1939-1940 годах с гораздо лучше оснащенным и значительно более многочисленным противником, не терпелось взять реванш. Всем им казалось, что ожидание союзной помощи слишком затянулось. Некоторые потеряли было уже надежду на такую помощь, вера их была подорвана.

И вот в это время, в один прекрасный майский день 1943 года, французские летчики, собранные в Лагуате, и в том числе летчики авиачасти 2/33, узнали, что Сент-Экзюпери находится среди них. Это подействовало на них ободряюще.

«С этого момента надежда моя окрепла, – пишет полковник авиации, в будущем известный писатель Жюль Руа, рассказывая о своей встрече с Сент-Экзюпери однажды поутру в отеле „Трансатлантик“, где квартировали офицеры, – все сразу осознали ту помощь, которую он нам несет...»

Надо прямо сказать, среди тех, к кому снова присоединился Сент-Экзюпери, было немало людей, усомнившихся было в нем, людей, которые несправедливо и строго судили о нем и были частично ответственны за те моральные пытки, которые он испытал в Нью-Йорке. Здесь был и человек, которому однажды Сент-Экс написал из Нью-Йорка: «Вы сказали: Сент-Экзюпери поступил как подлец, не присоединившись в Соединенных Штатах к голлизму. Мы потребуем его к ответу за это...» И этот боевой товарищ не только не требовал его к ответу, но испытывал сильнейшие угрызения совести.

Между тем отношение Сент-Экзюпери к де Голлю и голлизму не изменилось, и несколько месяцев спустя в письме к одному Другу он высказывает в довольно резкой форме свои взгляды,

«Деголлевщина, очень кратко резюмированная, выражается в следующем: кучка „частных лиц“ (они еще были тогда частными лицами) сражается за побежденную Францию, которой надлежит спасти свою субстанцию. И это очень хорошо. Необходимо, чтобы Франция участвовала во всеобщей битве, и генерал такого Иностранного легиона из добровольцев имел бы и меня в своем лагере. Но эта кучка „частных лиц“ возомнила себя Францией... Кучка людей вне Франции возымела намерение извлечь выгоду из своей куда меньшей жертвы, чем жертва тех, кто в очень трудных условиях остался в самой стране. Из того факта, что они участвовали в битве вне Франции и составляют вполне нормальный Иностранный легион, эта кучка людей хочет извлечь выгоду (а настоящая жертва никогда не связана с выгодой) – управление Францией завтрашнего дня!

Это нелепо, ибо Франция завтрашнего дня должна возродиться – если такое возрождение наступит – из своей собственной субстанции. Из той субстанции, из которой вышли военнопленные, заложники, погибшие от голода дети. Это самое существенное. Деголлевцы возомнили себя «Францией», тогда как они «из Франции»... А это совсем другое дело!»

После авиационного лагеря в Лагуате Сент-Экзюпери переводится в другой лагерь в Ужда. Ведь не приехал же он в Северную Африку, чтобы остаться безучастным зрителем! Он летчик и хочет летать. Раз он сказал своим землякам-эмигрантам в США в момент высадки американцев: «Винтовки есть для всех», – то он думает, что и для него есть самолет. Военный самолет, на котором должен был бы летать Сент-Экзюпери,-«Лайтнинг П-39», скорость которого достигает семисот километров в час. Самолет этот, предназначенный для разведывательных съемок, летает на большой высоте, обычно около десяти тысяч метров, между тем американцы установили предельный возраст для пилотов этих самолетов в тридцать пять лет. А Сент-Экзюпери уже сорок три. Хотя и известно, как строго американцы соблюдают свой военный регламент, не надо забывать всю настойчивость и волю к достижению поставленной перед собой цели, которую умел проявлять Сент-Экзюпери. Мы это уже видели в самых различных обстоятельствах его жизни, начиная с самого детства. И еще раз ему удается добиться своего. Он получает разрешение начать тренировку на «П-38».

С первых же полетов он в восторге и полон энтузиазма. Он проявляет радость ребенка, перед замечательной игрушкой. «Я уже управлял этой гоночной машиной», – пишет он своему алжирскому другу доктору Пелисье, Ему присваивают звание майора, Но для него этого далеко не достаточно. Он прибыл сюда не для игры, сколь бы волнующей она ни была. Он хочет занять свое место в боевом строю, снова стать военным летчиком – и это он, которому, собственно, претит война. Но для него вопрос совсем в другом, и письмо, которое он посылает 17 июня 1943 года советнику Мэрфи, личному представителю президента Рузвельта в Северной Африке, показывает нам, чего он добивается. Из письма этого нам ясно, что в Сент-Экзюпери, созревшем в ходе лет, несмотря на накопившуюся горечь, все еще жив молодой Антуан.

Свое письмо советнику Мэрфи, которого он называет «мой дорогой друг», прося прощения за то, что обращается к нему по личному поводу, «не для того, чтобы набивать себе цену», говорит Сент-Экзюпери, а потому, что он обращается к представителю страны, где престиж его должен помочь ему найти поддержку, чтобы «служить родине», он начинает так. Перечислив свои книги, успех, которым сопровождалось их опубликование в США и во Франции, он напоминает, что участвовал в кампании 1939-1940 годов в качестве пилота «в одном из авиасоединений, которое больше всего находилось в действии и сильнее всего пострадало», напоминает, что «отказался присоединиться к деголлизму»... и, что, однако, как только американцы высадились в Северной Африке, просил, чтобы ему дали занять свое место в боевом строю. «Мне кажется, я первый французский штатский, присоединившийся к американским войскам в Северной Африке», – замечает он. Затем, высказав некоторые свои мысли по поводу того, что необходимо для спасения его страны, Сент-Экзюпери переходит к самой существенной части: он хочет получить право «участвовать как можно скорее в боевых заданиях». Тогда только у него будет право на то, чтобы говорить: «Я напишу новый „Флайт ту Аррас“ („Военный летчик“)... Меня могут услышать только в том случае, если я и мои товарищи будем рисковать своей жизнью за наше дело».