Томас Шёберг - Ингмар Бергман. Жизнь, любовь и измены

Ингмар сидел на своем острове как паук, затягивал сети и пожирал нас одного за другим, а уж если с нами приезжал чей-нибудь друг или возлюбленный, добыча была еще лакомее. Однажды я доверила ему щекотливый секрет насчет моего возлюбленного. А за ужином, выпив несколько бокалов вина, он выдал мой секрет. Этого я ему не простила.

Не простила она ему и что при монтаже он максимально урезал ее и без того скромное участие в “Фанни и Александре”.

В 1987 году все братья и сестры собрались однажды вечером в гостиной режиссера. Бергман говорил о себе и своей второй жене Эллен, матери Анны Бергман. Удобный случай, подумала Анна, рассказать отцу, что она написала книгу о своей жизни и рассказала там о встрече двадцатилетней давности в Лондоне, когда он ей сообщил, что у него есть ребенок от замужней женщины. Собственные его мемуары выйдут осенью того же года, и там он ни словом не упоминает об этом ребенке.

Наступила мертвая тишина. Ингмар поспешно встал, взял в руки трость и в потемках гнал меня от Хаммарса [жилище Бергмана. – Авт.] до Энгена [второй из его домов. – Авт.], крича: “Я тебя убью!” Сломя голову я примчалась в гостиную Энгена. Я смотрела на него, он опустил трость и сел на диван. “По-моему, тебе надо уйти”, – сказала я и поцеловала ему руку, чем весьма его озадачила. Он ушел, —

рассказывает Анна Бергман.

“Не папина дочка” вышла в 1988-м, и рассказ о встрече в Лондоне в книге остался, вместе с данными о замужней женщине, названной по имени, и о ребенке. Она не видела причин сокращать текст. Ведь на той вечерней прогулке под дождем отец сказал, что все уже знают про этого ребенка, и дочь по-прежнему так думала, когда писала свою книгу.

Минуло десять лет, прежде чем он снова связался с Анной Бергман. Правда, не лично, а через Аннину старшую сестру Эву Бергман. “Я резко сказала Эве, что, если он хочет, чтобы я приехала, пусть, черт побери, позвонит сам! И он позвонил. И сообщил, что Ингрид, лежа на больничной койке, сказала ему: “Помирись с Анной”. Они встретились летом, и первым делом он спросил у дочери, нуждается ли она в деньгах. Так никогда и не попросил прощения за то, что солгал ей, говорит она.

Примечательно, что история Марии фон Розен стала сенсацией лишь в 2004-м, когда она сама решила рассказать, кто ее биологический отец, хотя информация о ребенке уже содержалась в книге Анны Бергман, вышедшей шестнадцатью годами ранее.

С одним из детей Ингмар Бергман помириться не сумел. Ян Бергман выучился на железнодорожного машиниста, а позднее стал театральным режиссером. Он ставил спектакли в разных театрах, больших и маленьких. В 1987 году он был ассистентом у отца, когда тот ставил “Долгий день уходит в ночь”[40], а в 1992-м получил общественное признание, поставив телеверсию “Маскарада”, по сценарию Свена Дельбланка, где, в частности, одну из ролей сыграл Юхан Рабеус. Впоследствии Рабеус вспоминал, что одержимостью в работе Ян Бергман походил на своего отца.

Вероятно, между отцом и сыном имело место соперничество. Ян Бергман пригласил отца на одну из своих премьер, но тот не пришел. Позднее, в больнице, умирая от лейкемии, сын отказал отцу в свидании. Ингмар Бергман так и не понял почему. “В последний год жизни его обуяла какая-то ненависть ко мне. Ужасно трагично и совершенно непостижимо. Тяжкая история”, – сказал он Микаелю Тимму. Ян Бергман скончался в марте 2000 года.

Примирительный проект Бергмана был не вполне естествен, пожалуй, большей частью оттого, что инициатива принадлежала его жене Ингрид, а не ему самому. Во всяком случае, “отцовская” часть, безусловно, имела свои изъяны. Поэтому конечно же хорошо, что он хотя бы мог помочь детям материально. Еще в 1995-м он обещал Марии фон Розен купить ей за 450 тысяч крон имение Ветхёвда под Норртелье, а через пять лет подарил миллион Матсу Бергману; оба подарка были авансом в счет будущего наследства.

Проект включал и его давних подруг. Хотя он их оставил, но всегда относился к ним с огромным уважением – как к женщинам, способным обнаружить свой потенциал. Они, говорит Вероника Ролстон, могли из-за него оказаться на грани гибели, а затем снова подняться, это вызывало у него восхищение. “И для него было хорошо, что они поднимались, что он не оставлял за собой трупов”. По крайней мере, двух из них Бергман приглашал в свой готландский рай. На склоне дней он мог позволить себе поразмыслить над своей жизнью, над выборами, какие делал, и над ущербом, какой причинил. Когда он был молод и горяч, все его бытие зависело от новых и новых женщин, от нового вдохновения – иначе жизни не было, она бы остановилась, – а потому он не мог, или не хотел, погрязнуть в нечистой совести. Рассудком отверг вину, поскольку считал, что муки совести ни коей мере не соотносятся со страданиями, какие он причинил. Иными словами, интеллектуализировал проблему, вместо того чтобы поглубже вникнуть в свою эмоциональную жизнь.

Но на старости лет режиссер, вероятно, обрел некий покой и душевное умиротворение, и, может статься, ветреный остров в Балтийском море как раз и был подходящим местом для аналитического эпилога.

“Когда он постарел и, сидя на Форё, снова и снова перебирал все это в памяти, то, по-моему, действительно пытался вознаградить этих женщин и детей”, – говорит Вероника Ролстон.

Кэби Ларетай и Лив Ульман описывают визиты на остров в своих мемуарах, причем в примирительном тоне. Они встречались там как добрые старые друзья, которые могли сообща вспоминать, оглядываясь вспять на годы, когда были молоды и влюблены.

Ингрид Бергман, видимо, не возражала против этих встреч, напротив, в глазах давних возлюбленных мужа она предстает как образцовая хозяйка. “Однажды во вторник Ингрид, как всегда, надела забавные белые гольфы и вязаное полупальто, которое видало лучшие дни, но осталось элегантным. Заплетенные в косу волосы лежали на спине”, – пишет Кэби Ларетай. Когда Лив Ульман приехала на Форё вместе с дочерью Линн, она увидела в Ингрид всего лишь веселую загорелую женщину, более уверенную и спокойную, чем некогда она сама. Но все же легкий удар под ложечку – новая жена, стоящая на пороге, напомнила ей, как она сама, бывало, встречала гостей.

Ульман надеялась, что Ингрид заботилась о режиссере лучше, чем удавалось ей. Учитывая, что Ингмар Бергман не бросил свою пятую и последнюю жену, наверно, так оно и было.

The end[41]

После года борьбы с неожиданно настигшим ее раком желудка Ингрид Бергман скончалась 20 мая 1995 года, в возрасте всего лишь шестидесяти пяти лет. Сперва ее похоронили на кладбище Рослагс-Бру в Норртелье, но после смерти Ингмара Бергмана останки перенесли на Форё, чтобы супруги воссоединились.