Дочь Востока. Автобиография - Бхутто Беназир

Если оставить в стороне неуместную абсурдность цифры 103 применительно к процентам, поражала вопиющая ложь администрации. Мы-то знали, что в сельских местностях, где проживало множество сторонников ПНП, лишь 5 процентов женщин и 30 процентов мужчин получили идентификационные карты. На местах не хватало бланков этих документов. Кроме того, как нам сообщил служащий, проводящий регистрацию, он физически не в состоянии выдать более трехсот этих карточек в день. Таким образом, за две недели до выборов каждый чиновник мог выдать не более 4000 карт. К тому же многие выданные карты-удостоверения оказывались бесполезными, ибо часто на выдаваемых сторонникам ПНП картах ретивые прислужники властей обозначали дату начала действия документов календарным днем после выборов.

Разумеется, это нововведение не имело ничего общего с честностью и справедливостью проведения выборов. Идентификационных карт не требовали во время референдума 1984 года, во время беспартийных выборов 1985 года и во время выборов в местные органы власти в 1987 году. Тогда обходились отметками в списках зарегистрированных избирателей. Разумеется, требование предъявления карт являлось умышленным ударом по позициям ПНП. Если при Зие политическая активность подавлялась запрещением партий, то теперь его наследники запрещали голосовать населению. Зия боролся с избираемыми, а эти набросились на избирателей.

Мы снова обратились в суд с протестом. А я отправилась в агитационный вояж. Отец обычно пользовался железной дорогой, и я отправилась в путь на Хайберском почтовом поезде. В качестве еще одной придирки избирательная комиссия запретила нам применять известный всем избирателям символ партии, меч, и мы избрали новое оружие, стрелу.

Администрация запретила предвыборную агитацию на радио и телевидении, и я использовала каждую остановку поезда для того, чтобы подбодрить наших сторонников. В пути завязывались контакты с местным руководством и активом ПНП. Люди подсаживались в поезд на остановке и после беседы со мной выходили на следующей. «Залем о кед ил май тир, Беназир, Беназир! — Стрелу в сердце тиранов, Беназир, Беназир!» — скандировала возбужденная толпа, усыпая поезд розами, передавая сопровождающим меня партийным работникам пищу и воду. Я после каждой остановки глотала горячий чай и лекарства: в начале поездки подхватила какую-то почечную инфекцию. Асиф, никогда ранее со мной не ездивший, решил ознакомиться с моей работой поближе и сопровождал меня на начальном этапе поездки. Сопровождали и энтузиасты — жители населенных пунктов, которые мы проезжали. Они взбирались на крыши вагонов, и мы видели на зеленых полях Пенджаба тени пляшущих над нами людей, слышали их пение. Во время ночной стоянки в глухой сельской глубинке, на станции Мьян-Чану, я чуть не отстала от поезда. Машинист тронул состав чуть раньше, и, если бы люди не легли на рельсы перед локомотивом, я могла бы отстать.

Через неделю, когда наша команда в составе более сорока человек колесила по Синдху, после ночевки в доме семейства Асифа в Навабшахе я услышала наконец добрую весть. Восьмого ноября Верховный суд в Лахоре объявил требование предъявления идентификационной карты противоречащим праву участия граждан в выборах. Суд отметил, что число выданных идентификационных карт в одном из округов Лахора, к примеру, чуть ли не вдвое превышает число зарегистрированных избирателей, что способствует не упорядочению процедуры выборов, а, напротив, злоупотреблениям. Женщинам идентификационные карты выдаются без фотоснимков, что тоже создает условия для нарушений. Таким образом, заключил суд, указ об идентификационных картах не способствует справедливости выборов, а, наоборот, исключает ее возможность. Последыши Зии моментально обжаловали приговор лахорского Верховного суда в Верховном суде страны.

Решение Верховного суда в Лахоре подняло настроение народных масс. «Али-Баба ушел, но сорок разбойников остались, — таким образом мать моя обрисовала ситуацию в обращении к массам на митинге в Ларкане десятого ноября. — Вы этих разбойников знаете. Голосуйте шестнадцатого ноября за стрелу!» В тот же день на митинг с моим участием в Равалпинди прибыло рекордное число народу, больше, чем меня встречало в 1986 году. Улицы города забили народные толпы, дорожное движение застопорилось на долгие часы. Мы одолели километр за три часа. «Выбирайте между теми, кто за диктатуру, и теми, кто за демократию! — взывала я к собравшимся. — Выбирайте между реакционерами, стремящимися к подавлению народа, и ПНП, стремящейся порвать цепи порабощения».

Возбуждение и напряжение росли с каждым часом. Последние дни перед выборами мы посвятили поездке по Пенджабу. За всю сорокаоднолетнюю историю Пакистана всеобщие выборы страна пережила лишь трижды. Первые выборы привели к власти моего отца и ПНП в Западном Пакистане. В 1977 году ПНП добилась переизбрания. Эти, третьи выборы оказались самыми сложными.

Лидеры «Мусульманской лиги» публично объявили, что, независимо от исхода выборов, они не признают правительства Бхутто. Фундаменталисты из «Джамаат-и-исла-ми» оглушительно дудели, что женщина во главе чего угодно — это неслыханно, это «не по-исламски», это против ислама и против здравого смысла, — хотя они сами и объявили, что это «по-исламски» в конституции, дарованной стране Зией в 1985 году. Лига Зии снова откопала мелкого политикана Ахмеда Резу Касури, соучастника убийства моего отца, который на пару с Иджазом уль-Хаком, старшим сыном Зии, в интервью прессе утверждал, что кампания ПНП организуется и направляется «жидовской лавочкой из Лондона».

Тем временем Верховный суд страны начал рассмотрение вопроса об идентификационных картах, которые могли лишить участия в выборах 55 процентов зарегистрированных избирателей. Настрой суда не предвещал ничего доброго. «Мы видели, сколько народу собирается на ваши митинги, — доверительно сообщал один из верховных судей одному из наших адвокатов накануне рассмотрения. — Мы не можем позволить вам забрать себе весь парламент». Двенадцатого ноября 1988 года суд оставил в силе указ об идентификационных картах.

«Везир-и-азам Беназир! — Премьер-министр Беназир!» — кричали мне люди во всех четырех провинциях. «Семья Бхутто короли, остальные все нули!» — скандировала толпа на выступлениях матери, четко выдержавшей график кампании, несмотря на недавний сердечный приступ и простуду. Вместе с ней мы направились в Аль-Муртазу, проголосовали шестнадцатого, после голосования посетили могилу отца, единственного до той поры премьер-министра Пакистана, избранного непосредственно народом.

Несмотря на то что больше половины всех зарегистрированных избирателей не были допущены к урнам, 16 ноября оказалось нашим днем. В провинции Синдх Пакистанская народная партия не уступила ИДжИ ни одного места! В Пенджабе мы получили уверенное большинство. ПНП оказалась единственной партией, выигравшей во всех четырех провинциях. Мы забрали 92 места, а включая членов парламента, избранных от племен и меньшинств, 108 мест против 54-х, избранных от ИДжИ.

Все деятели, связанные с режимом Зии уль-Хака, оказались отвергнутыми избирателями, включая и Мохаммеда Хана Джунеджо, которого наши оппоненты прочили в премьер-министры. Не избрали председателя ИДжИ Гуляма Мустафу, провалился духовный лидер «мусульман» Пир Пагара. Действующий губернатор Пенджаба Наваз Шариф проиграл два из четырех оспариваемых им мест. Мы с матерью выиграли все пять в Синдхе, Пенджабе и Приграничье при небывалом за всю историю Пакистана отрыве от ближайшего соперника.

Девятнадцатого ноября ПНП выиграла и выборы в провинциальные ассамблеи, обеспечив себе 184 месте против 145 ИДжИ. И здесь бывшие министры и парламентарии, запятнавшие себя сотрудничеством с Зией, потерпели поражение.

Естественное возможное следствие победы партии на выборах — звонок президента страны лидеру этой партии с предложением сформировать правительство. Меня затопил поток поздравлений со всех концов страны и из зарубежья, но президент молчал. Ни поздравления, ни предложения. Вместо этого генералы принялись зондировать среди членов моей партии, соблазняя и выискивая дезертиров, обещая каждому кресло премьера, если он приведет с собой еще десятерых победителей.