Кржижановский - Владимир Петрович Карцев
Строительство мощных электростанций на Волге вызывает необходимость разработки высоковольтных линий электропередачи постоянного и переменного тока — этим занимаются и московская и ленинградская группы отдела общей энергетики. Нужно экономить топливо на тепловых электростанциях — в институте работает целая лаборатория по пару высоких параметров. Есть лаборатории, где изучаются комплексное энергетическое использование топлива, газификация, энергетический баланс, теоретические основы энергетики.
Когда он узнал о работах по атомной энергии, проводящихся в Советском Союзе, он почувствовал гордость за страну, за ее науку. И немного возгордился сам — он это предвидел! Многие большие ученые, в их числе Резерфорд, Эйнштейн, Бор, Иоффе — не верили в энергетическую ценность внутриатомных связей, а Кржижановский, еще в 1920 году в холодной Москве написал:
«Мы подходим к последней грани. За химической молекулой и атомом — первоосновами старой химии — все яснее обрисовывается но н и электрон — основные субстанции электричества; открываются ослепительные перспективы в сторону радиоактивных веществ. Химия становится отделом общего учения об электричестве. Электротехника подводит нас к внутреннему запасу энергии в атомах. Занимается заря совершенно новой цивилизации».
Он с удовольствием перечитал эти фразы в сборнике своих избранных произведений, изданных в 1957 году. Мечта привела его туда, где разум еще чувствовал свое бессилие. Едва узнав о работах Курчатова, создающего реактор, Глеб Максимилианович зажегся идеей создать атомную электростанцию. Он понимал, конечно, что исследование реакторов будет проходить в специальных центрах, но знал и то, что атомная энергетика есть лишь частный случай энергетики общей, ее часть и ее порождение.
Он организовал в институте исследование элементов атомных электростанций. Первая в мире атомная электростанция, пущенная в 1954 году, была плодом и его мысли.
Наступала очередь развернутого использования атомной энергии, которое, но мнению Кржижановского, должно было знаменовать наступление века коммунизма.
Он не переставал мечтать и о том, о чем когда-то мечтал с Ильичем, добиваясь пересечения кругов вокруг районных станций — о максимальном их объединении.
Может быть, в шестой пятилетке окажется наконец возможным осуществить давнюю мечту энергетиков — создать Единую энергетическую систему европейской части СССР? Может быть, новыми линиями, еще более высокого напряжения — 400, 500, а может быть, и 750 тысяч вольт — удастся связать Куйбышевскую и Сталинградскую ГЭС с Центральной, Южной, Уральской энергосистемами? Одновременно можно приступить к созданию Единой энергетической системы Центральной Сибири, простирающейся от Иркутска до Новосибирска. Эта система будет питаться энергетическими гигантами на Ангаре, Енисее, Оби, Иртыше, на мощных тепловых станциях, построенных вблизи углей Кузнецка и Черемхова.
А потом — от таких дерзких проектов захватывало дух — можно было бы объединить энергетические системы европейской части СССР и Центральной Сибири линиями сверхвысоких напряжений в единую высоковольтную сеть, Единую энергосистему страны!
Много тревог и волнений доставлял директору его институт; но разве не стоили они той радости, которую он получал, видя, как сбываются его мечты?
Развертывались большие работы по покорению Ангары. Вступила в строй действующих Иркутская ГЭС — сибирский Днепрогэс. Ниже, по течению своенравной Ангары, невдалеке от Падунских порогов, начато строительство крупнейшей в мире Братской ГЭС. Ее мощность должна была составить 3 миллиона 200 тысяч киловатт— вдвое больше, чем весь план ГОЭЛРО. На Енисее началось строительство Красноярской ГЭС, которая по мощности превзойдет даже Братскую. А еще есть Обь, Тунгуски.
Особое счастье он испытывал оттого, что завершается покорение Волги, осуществляется мечта, манившая его чуть не полвека. (Мечты энергетиков исполняются медленно.)
К восьмидесятипятилетию ему присвоили звание Героя
Социалистического Труда. Вручал звезду Климент Ефремович Ворошилов, приехал для этого домой.
Однажды Стеклов привел к нему начальника строительства Куйбышевской ГЭС Комзина. Комзин рассказал о перекрытии Волги, о мировых рекордах укладки бетона, о работе в тридцатиградусный мороз, о том, как обмороженные не уходили, лезли в пургу на обледенелые мачты, о том, как машинист паровоза, чтобы остановить сорвавшийся поезд с бетоном, ложился со шпалой на рельсы. Через пять лет после начала строительства первый агрегат дал ток…
Они ушли, он остался, одинокий старик. Он ходил по кабинету. Как хотел бы он сейчас побродить по машинному залу станции, о которой так давно мечтал, подойти к каждому из двадцати агрегатов, побродить по вечерней плотине, где, наверное, так свеж ветер с Волги.
Мечты сбываются — у селения Братское строится гигантская станция. Работают над проектом Саяно-Шушенской ГЭС.
Мечты сбываются, и энергосистемы районов соединяются мощными линиями электропередачи — рождается энергетическая система Советского Союза, а может быть, всех стран социализма?
Мечты сбываются: строятся атомные электростанции, которые он когда-то предвидел.
На путь строительства социализма вступили страны Европы и Азии. Огни социализма манят мир. Мечты сбываются…
Сбывались его мечты. Но все меньше оставалось тех, кто был свидетелем их дерзкого появления… Бесконечно грустно было ему от сознания этого.
Близкие, преданные люди старались предупреждать малейшее его желание. Не было ничьей вины, что этих желаний было так мало.
Когда ему выделили академическую дачу, он сказал: жаль, что нет фруктовых деревьев. Через неделю шофер Анатолий Петрович Сливенко где-то закупил и с помощью институтских высадил на участке большие — пятнадцатилетние — яблони, груши, вишни. Глеб Максимилианович поразился взявшемуся откуда ни возьмись саду, был доволен, но, казалось, не получил от этого той большой радости, которую ожидали.
Другой раз у него возникла идея построить на участке «наблюдательную башню». Анатолий Петрович смог сделать и это: выписал металлические конструкции, рассчитал, соорудил башню. На верху ее была сделана беседка, продуваемая ветрами, в которой стояли кресло и плетеный столик. Глеб Максимилианович сидел там часами. Читал. Смотрел на новое здание университета, которое было оттуда видно. Спускался, задумчив.
К нему были внимательны: Моссовет предлагал перенести трамвайную остановку подальше от дома, где он жил в Москве, чтобы не было так шумно — на остановку выходили окна кабинета; Глеб Максимилианович отказывался: как можно делать это из-за одного человека?
Несмотря на глубокую старость, он жил полной жизнью. В институтском шкафу, в аккуратных папках хранились не только технические бумаги. О чем только не переписывался он со своими избирателями с тех пор, как они в Кинельском сельскохозяйственном округе в 1937 году впервые выдвинули его кандидатуру в Верховный Совет!
Вот они, эти папки, шершавые корешки, а в них мозаика самой жизни.
