Николай Телешов - Записки писателя

В течение месяца не всегда бывали солнечные дни и ясные вечера, бывало ненастье и дожди, когда из комнат некуда деваться. Тогда затевались экспромтом зрелища и увеселения. Все устраивалось немедленно и быстро. Большой зал, отделенный на одну четверть двумя белыми колоннами, представлял большое удобство для всякого рода представлений. Вешались на длинной веревке две простыни, и этим отделялась «сцена» от зрителей. Чего здесь только не бывало! И живые картины, и шуточные сцены, и «волшебные тени» — всего не перечтешь и не упомнишь. В устройстве таких экспромтных развлечений принимали живое участие буквально все. Помню, один почтенный профессор устроил собственноручно, к великому изумлению всех санузцев, в зале, для какой-то живой картины, бьющий фонтан, проведя воду из недалекой ванной комнаты. Успех был от такой неожиданности — величайший.

Ближе к осени, когда вечера уже рано становились темными, санузцы любили выходить за пределы парка по березовой аллее и смотреть с холмов на далекие огни Москвы. Это было чудесное зрелище, и мы простаивали здесь подолгу, любуясь огненными точками, линиями и группами сотен, а может быть, и тысяч фонарей, сиявших алмазами над столицей. Прямо перед глазами, и слева и справа, точно золотые брызги по темному бархату, сияли над Москвой отдаленные огоньки среди окрестного простора и темного неба над головой, тоже усеянного звездами. Это были любимые прогулки перед отходом ко сну.

В течение ряда лет я бывал в «Узком», в этом очаровательном «Санузе», как прозвали его, шутливо сокращая слова «Санаторий «Узкое»».

Книги с автографами, о которых я говорил выше, свидетельствовали о тех людях, которые, вне моего месячного пребывания, гостили здесь в осенние, зимние и весенние месяцы. Сколько было здесь интереснейших людей, работников искусства, науки, литературы! Не все, конечно, но многие из них оставляли в памятной книге свои автографы и впечатления.

Среди записей есть, например, такое шуточно-благодарственное восклицание:

Бывал в Венеции, жил в Андалузии,Но нет мне местности милей Санузии!

В 1944 году исполнилось сорок лет со дня кончины А. П. Чехова, справедливо признанного великим писателем. Создан был общественный комитет по увековечению его памяти, решено было открыть государственный музей Чехова, поставить в Москве памятник на площади, назвать одну из улиц его именем, и много-много намечено было иных хороших начинаний.

В Московской области, близ города Лопасни, уцелела небольшая усадьба, где жил и работал А. П. Чехов с 1892 по 1899 год, где были написаны им многие выдающиеся произведения: пьеса «Чайка», повести «В овраге», «Черный монах», «Мужики», «Человек в футляре», — где развернулась широко и благотворно его общественная деятельность по народному образованию и по народному здравию. Здесь он заботился о деревенских школах и в качестве врача участвовал в борьбе с холерой, в борьбе с голодом.

Народным учителям Чехов придавал всегда очень большое значение и нередко говорил, что русской деревне необходим хороший народный учитель. У нас в России его необходимо поставить в какие-то особенные условия, если мы понимаем, что без широкого образования народа государство развалится, как дом, сложенный из плохо обожженного кирпича.

Чехов никому и никогда не отказывал в медицинской помощи. С мелиховским периодом связано многое из жизни Антона Павловича и его друзей, таких, как художник И. И. Левитан и многие другие.

В первый же год приезда в Мелихово весной Левитан увлек Чехова на ружейную охоту. Они вдвоем пошли вечером на тягу. Левитан подстрелил вальдшнепа в крыло, и тот упал в лужу.

«Я поднял его, — пишет Антон Павлович в одном из писем в 1892 году. — Длинный нос, большие черные глаза и прекрасная одежда. Смотрит с удивлением. Что с ним делать? Левитан морщится, закрывает глаза и просит с дрожью в голосе: «Голубчик, ударь его головкой о ложу…» Я говорю: «Не могу». Он продолжает нервно пожимать плечами, вздрагивать головой и просить. А вальдшнеп продолжает смотреть с удивлением. Пришлось послушаться Левитана и убить его. Одним красивым, влюбленным созданием стало меньше, а два дурака вернулись домой и сели ужинать…»

Этот случай сильно охладил Чехова к охоте.

И вот в 1944 году меня позвали к 25 сентября на открытие музея в Мелихове. Прислали за мной машину, и в три часа дня я был уже там, где когда-то стоял дом, перенесенный теперь на другое место. Но тот маленький домик, почти беседка, где написана была «Чайка», где Чехов принимал больных крестьян, давал им не только советы, но и лекарства, уцелел в полной неприкосновенности. Это совершенно крошечные комнатки в несколько шагов. Их всего три: прихожая, размером вроде вагонного купе, где выдавались пациентам бесплатные лекарства и где сейчас развешаны фотографии и рисунки прежних времен, такого же размера другая комната и третья — рабочий кабинет Антона Павловича, где уцелело кресло, в котором он сидел, и письменный стол. Инициатива сохранения этого памятного домика и превращения его в музей еще в 1940 году принадлежит директору Серпуховского краеведческого музея С. И. Аристову. Но война помешала осуществлению этой хорошей мысли, которая, однако, не умерла.

Художественный театр отпустил целую группу артистов для чтения на митинге произведений Чехова. На площади усадьбы, на зеленой траве, полукружием расположились приехавшие на лошадях и пришедшие пешком колхозники — до пятисот человек, с женами и стариками, с подростками и детьми. Они сидели перед уцелевшим крошечным домиком, откуда с балкона под самой крышей, размером в три шага, начались речи приехавших гостей. Выступали — от Лопасненского райкома, от областного отдела народного образования; от Художественного театра — я и артист Кудрявцев, от Союза писателей — В. В. Ермилов. Очень интересной была речь бригадира мелиховского колхоза имени Чехова т. Симанова, лично знававшего здесь, на месте, Антона Павловича. Он рассказал много интересного и хорошего о времени пребывания здесь Чехова.

После митинга тут же, на крыльце, состоялся концерт. Артисты МХАТ читали рассказы Чехова. Особенным успехом пользовался рассказ «Дорогая собака», исполненный Блинниковым и Кудрявцевым. Слушатели хохотали от всей души.

Затем осматривали домик с его коллекциями фотографий и рисунков, с портретами современников, осматривали хорошо подобранную библиотеку с книгами самого Чехова и других авторов, с их автографами, с воспоминаниями и проч. Затем гостей покормили колхозным завтраком, состоявшим из местных овощей, и повели нас осматривать соседние посевы, уцелевшие аллеи и пруды, где когда-то ловили карасей и купались писатели, друзья Чехова.