Эркебек Абдулаев - Позывной – «Кобра» (Записки разведчика специального назначения)

Выходим во двор. Странно, чеченцы почему-то не позаботились о светомаскировке: окна дома ярко полыхают в кромешной темноте! Начинаем обратное путешествие по тому же маршруту. Пока выгоняют из гаража «джип», поднимаюсь на плоскую крышу соседнего дома. Туман рассеялся, и открылась апокалиптическая панорама воюющего города. Центр, уже занятый федералами, погружен в темноту. На окраинах полыхают окна двух десятков многоэтажных зданий. Горят цистерны нефтехранилища. Багровые отсветы пожарищ отражаются от низких туч. Доносится приглушенная расстоянием беспорядочная стрельба, бухают взрывы. Методично откуда-то из-за города с характерным воем и шелестом прилетают «эрэски». Хлопок! Через секунду сплошной треск. Это кассетные снаряды освобождаются от своей смертоносной начинки. Российская артиллерия сечет шрапнелью и железными стрелами улицы Грозного, чтобы затруднить ночные перемещения чеченцев. Одну такую стрелу, застрявшую в мышце ноги дал мне вчера пощупать ополченец.

Судя по просмотренной только что видеохронике, улицы забиты обугленной бронетехникой. Вон там, в промерзших окопах, среди темных развалин сейчас коротают ночь наши солдатики. Вокруг валяются обглоданные собаками трупы их друзей и товарищей. Кругом ненависть и страх. Но еще страшнее чувство безысходности. Мне приходилось в Афгане видеть остекленевшие глаза скованных животным страхом «живых покойников». Такие, как правило, обречены, даже если уцелеют в бою. Пережитый стресс оказывается настолько сильным, что люди через некоторое время сходят с ума. Или спиваются. Или кончают жизнь самоубийством. Скольким нашим мальчишкам это еще предстоит?

А я сейчас смотрю сверху на горящий Советский город, заваленный под самые крыши трупами Советских граждан. За что они погибли? Кто за это ответит? В конце концов я не какой-то пехотный офицер, а разведчик специального назначения, подполковник Комитета Государственной безопасности. Что я сделал лично, чтобы предотвратить это гнусное преступление? Значит в этом есть и моя вина…

Что я могу сделать теперь? Пока Молох не насытится, остановить войну просто невозможно. Допустим, напишу несколько статей, однако кто из виновников чеченской бойни обратит на это внимание? Впрочем, стоп! Виновники бойни! Вот где решение, вот кого следует наказать!

Глава 6. 22 января

Пленный солдат

Утро четвертого дня. Приезжают вчерашние чеченские спецназовцы, привозит с собой пленного российского солдата. Здороваюсь со всеми за руку. Чеченцы вооружены до зубов. Все в ладно подогнанных белых маскировочных костюмах. Солдат — в бушлате и черной вязанной шапочке. Я в свитере и домашних тапочках с сигаретой в зубах. Контраст — нелепейший. Приношу извинения и увожу пленного в свою комнату для беседы с глазу на глаз.

Младший сержант Подмарев Алексей из города Зверево Ростовской области. Представляюсь подполковником КГБ, показываю свои документы, задаю вопросы, как он попал в плен? Бедный солдатик начинает путанно объяснять обстоятельства пленения: пятеро бойцов — расчет автоматического 82 мм миномета «Василек» 18-го января в районе консервного завода решили поживиться чем-нибудь в брошенных домах. Не обнаружив ничего стоящего в первом доме вышли на улицу. Проходящий в это время мимо них пожилой чеченец предупредил, что в соседний дом только что зашли десять боевиков, и посоветовал побыстрее уходить отсюда. Действительно, они увидели выходящих из дома бородачей в масккостюмах, и кинулись бежать. Сзади раздался треск автоматной очереди. Алексей упал на землю посреди улицы и огляделся. Его товарищи попрятались за деревья. Один из чеченцев держал Алексея на мушке. Потребовали сложить оружие. Солдаты побежали. Чеченцы бросились за ними. Через несколько минут они вернулись с автоматом и документами убитого сержанта Ситникова. Остальным удалось удрать.

— Если бы ребята прикрыли, мне бы тоже удалось спастись, — сокрушался Алексей. Обращаются с ним чеченцы нормально.

Мы возвращаемся на кухню. Я угощаю его кофе и сигаретами. Он пишет письмо родным. В это время заходят телевизионщики. Даю двадцатиминутное интервью чеченскому TВ. И хотя я назвал эту бойню преступлением перед человечеством, интервью чеченцам не понравилось, им бы хотелось, чтобы я выступил с более резкой критикой российских властей. Между прочим, когда я показал эту кассету знакомым высокопоставленным военным в Москве, им интервью тоже не понравилось как… прочеченское.

На прощание дарю Алексею плитку шоколада и блок жевательной резинки. Предупреждаю, что за ним должок: после войны обязан поставить пузырь. Алексей улыбается. Дай бог, когда-нибудь встретиться с ним в мирное время у него дома (через полтора года я узнал, что он погиб под артобстрелом).

Съемки

С телеоператором выезжаем в город. Вчера еще людный, а сегодня словно вымерший микрорайон следит за нами пустыми глазницами окон. Очень неуютно, буквально физически ощущаю на своей спине холодный взгляд снайпера. Снимаем обглоданные трупы.

В одном месте останавливаю машину и начинаю щелкать камерой, чтобы сделать панорамное фото. Откуда-то сбоку, метров с трехсот раздается автоматная очередь. Мои спутники ежатся:

— Кончай съемки, нас могут неправильно понять.

Свиста пуль не слышно. Значит стреляли не по нам. Скорее всего это чеченцы предупреждают, что фотографировать нельзя. Спасибо, больше не буду.

Едем обратно. Из огромной лужи посреди дороги стараясь не взболтать, женщина черпает ковшом воду. Ей мешает проезжающий грузовик. Она терпеливо ждет пока осядет муть. Невдалеке алыми языками пламени грохочет перебитый газопровод. Навстречу попадается вооруженный отряд. Командиром у них парень лет 25–30. Остальные постарше: мозолистые руки, простые рабоче-крестьянские лица. Одеты просто, но добротно. В хозяйственных сумках и заплечных мешках — харч. Где-то подсознанием отмечаю, что у меня на душе было бы гораздо спокойнее встретить откровенных бандитов, чем вооруженных автоматами и охотничьими двухстволками работяг, спокойно идущих на передовую, как на работу. Четверо из них оказываются выходцами из Киргизии. Один из них желает станцевать в честь земляка лезгинку. Другой аккомпанирует. За неимением барабана начинает выбивать такт одиночными из автомата. На выстрелы из соседних дворов мгновенно подтягиваются другие ополченцы. Фотографируемся на память.

Мимо проезжает автобус с вооруженными людьми, самосвал с женщинами, сидящими поверх домашнего скарба. Проходят несколько человек с канистрами на детских саночках.