Запасной - Принц Гарри, Герцог Сассекский
- Люди в этой стране возмущены тем, что происходит с Мег, папа. Они принимают это на свой счет, тебе необходимо это понять.
Отец был непреклонен.
25.
Адрес - в получасе езды от коттеджа «Ноттингем». Просто быстрая поездка через Темзу, мимо парка...но чувство такое, что съездил на Северный полюс.
Сердце колотится. Я сделал глубокий вдох и постучал в дверь. Женщина открыла дверь и пригласила меня войти. Провела по короткому коридору в свой офис.
Первая дверь слева.
Маленькая комнатка. Окна с жалюзи выходят прямо на оживленную улицу. Шум машин, стук каблуков по тротуару. Люди разговаривают, смеются.
Она на пятнадцать лет старше меня, но моложавая. Напомнила мне Тигги. Поразительно на самом деле. Такой же вайб.
Она указала мне на темно-зеленую кушетку и села на стул в противоположном углу комнаты. День был осенний, но я очень сильно вспотел. Извинился:
- Легко перегреваюсь. Кроме того, немного нервничаю.
- Больше ничего не говорите.
Она вскочила со стула и выбежала из комнаты. Несколько мгновений спустя вернулась с маленьким вентилятором и направила его на меня.
- Чудесно, спасибо.
Она ждала, когда я начну. Но я не знал, с чего начать. Поэтому начал с мамы. Сказал, что боялся ее потерять.
Она посмотрела на меня долгим испытующим взглядом.
Она, конечно, знала, что я уже потерял маму. Что за дичь - встретить психотерапевта, которому уже известна часть твоей жизни, который, наверное, проводит отпуск на пляже за чтением книг о тебе.
- Да, я уже потерял маму, конечно, но я боюсь, что, говоря о ней здесь и сейчас с абсолютно посторонним человеком и, возможно, заглушая боль от потери, я утрачу это чувство ее присутствия, или то, что я всегда ощущал как ее присутствие.
Психотерапевт прищурилась. Я попытался еще раз.
- Понимаете...боль...если это - она...это - всё, что у меня от нее осталось. Боль заставляет меня идти вперед. Бывают дни, когда боль - единственное, что удерживает меня на плаву. Кроме того, я думаю: если боль уйдет, она может подумать...что я ее забыл.
Это звучало глупо. Но так оно и было.
Меня неожиданно охватила боль, я объяснил, что большинство воспоминаний о матери уже ушли. Они - с другой стороны Стены, я рассказал ей о Стене. Рассказал, что поговорил с Уиллом о том, что ничего не помню о нашей матери. Он посоветовал мне полистать фотоальбомы, я сразу же так и сделал. Не помогло.
Значит, моя мама - не образы и не впечатления, она была просто дырой в моем сердце, и если я исцелю эту рану, устраню ее, что останется?
Я спросил, не звучит ли это всё безумно.
- Нет.
Мы молчали.
Долго.
Она спросила, в чем заключается мой запрос.
- Почему вы здесь?
- Послушайте, - ответил я. - Что мне нужно...избавиться от этой тяжести в груди. Мне нужно...мне нужно...
- Да?
- Заплакать. Пожалуйста. Помогите мне заплакать.
26.
На следующем сеансе я спросил, можно ли лечь на кушетку.
Она улыбнулась:
- Мне было интересно, когда вы спросите.
Я развалился на зеленой кушетке, подложил под шею подушку.
Я говорил о физических и эмоциональных страданиях. О тревоге, о панике. О поте.
- Как долго это продолжается?
- Два-три года. Стало намного хуже.
Я рассказал ей о разговоре с Кресс во время каникул на лыжном курорте. Крышечка слетела с бутылки, эмоции затопили всё вокруг. Я тогда немного поплакал...но этого было недостаточно. Мне нужно было поплакать еще. А я не мог.
Я решился рассказать о глубокой ярости, о явном триггере, из-за которого я всегда ищу ее. Рассказал о ссоре с Мег на кухне.
Покачал головой.
Выпустил пар по поводу своей семьи - рассказал о папе и Уилле, о Камилле. Часто я замолкал на полуслове, когда слышал, что за окном идет прохожий. Если бы они только знали. Там принц Гарри брюзжит о своей семье. О своих проблемах. О, у газет был бы прекрасный день.
Тут мы пришли к теме прессы. Более твердая почва. Я вспылил. Сказал, что мои собственные земляки выказывают такое презрение и подлое неуважение к женщине, которую я люблю. Конечно, пресса была ко мне жестока так много лет, но это - другое. Я для этого родился. Иногда я сам нарывался.
- Но эта женщина не сделала ничего, чтобы заслужить такую жестокость.
И когда бы я ни жаловался на это, втайне или открыто, люди просто закатывали глаза. Говорили, что я - нытик, что я просто притворяюсь, что мне нужно право на личное пространство, что Мег тоже притворяется.
- О, ее преследуют, да? Вау-вау, да хватит. С ней всё будет хорошо, она - актриса, она привыкла к папарацци, на самом деле она хочет, чтобы ее фотографировали.
Но никто этого не хотел. Никто даже не мог бы к этому привыкнуть. Все эти люди, закатывавшие глаза, не выдержали бы такое даже десять минут. У Мег впервые в жизни была паническая атака. Она недавно получила смску от незнакомца, который узнал ее адрес в Торонто и пообещал прострелить ей голову.
Психотерапевт сказала, что я, похоже, злюсь.
Черт возьми, да, я злился!
Она сказала, что, независимо от того, насколько справедливы мои жалобы, я еще и в нерешительности. Да, мы с Мег проходили через серьезное испытание, но Гарри, накричавший на Мег - это совсем не тот здравомыслящий Гарри, который лежит на кушетке и излагает свою проблему. Это был двенадцатилетний травмированный Гарри.
- То, через что вы проходите сейчас, напоминает вам 1997 год, Гарри, но я боюсь, что часть вас застряла в 1997 году.
Мне эти слова не понравились. Я слегка обиделся:
- Называете меня ребенком? Звучит немного грубо.
- Вы говорите. что хотите услышать правду, цените правду превыше всего - ну вот, такова правда.
Сеанс превысил отведенное время. Он длился почти два часа. Когда наше время истекло, мы назначили дату новой встречи на ближайшее время. Я спросил, можно ли ее обнять.
- Да, конечно.
Я слегка ее обнял и поблагодарил
На улице я растерялся. Куда ни глянь, повсюду невероятные рестораны и магазины, я мог гулять, заглядывать в витрины, дать себе время осмыслить всё, что я сказал и услышал.
Но это, конечно, невозможно.
Не хотелось вызвать переполох.
27.
Психотерапевт, так получилось, виделась с Тигги. Поразительное совпадение. Самый маленький из всех возможных миров. Так что на следующем сеансе
