Энтони Бивор - Падение Берлина, 1945

7-е отделы все в большем количестве стали использовать для пропаганды плененных солдат противника. Так, 20 апреля на фронте 3-й ударной армии обратно к своим товарищам было послано сразу пять пленных фольксштурмовцев. Согласно донесению, все они возвратились на следующий день, приведя с собой почти целый батальон{630}. Однако, несмотря на все уверения советской пропаганды в хорошем отношении к сдающемся в плен вражеским солдатам, многие красноармейцы упорно продолжали искать среди немцев военнослужащих частей СС. Они еще не утолили свое чувство мести. "Ты - эсэсовец!" - то и дело кричали они какому-нибудь солдату противника. Те немцы, которые в ответ на это удивленно улыбались, подвергали себя большой опасности быть избитыми. Некоторые из германских военнослужащих, захваченные частями НКВД, были обвинены в участии в организации "Вервольф". Их вынуждали признаваться в том, что они имели задание отравлять колодцы и реки{631}.

Штаб генерала Буссе и основные силы его 9-й армии (11-й танковый корпус СС, 5-й горнострелковый корпус и гарнизон, оборонявший Франкфурт-на-Одере) начали отступление в юго-западном направлении. Их путь лежал теперь к Шпреевальде, хотя из гитлеровского бункера следовали приказы, что фронт на Одере не должен быть сдан ни при каких обстоятельствах.

Вечером 20 апреля у фюрера вновь возникло желание любой ценой продолжить контратаки. В то время как маршалы Жуков и Конев стали поторапливать свои армии, Гитлер приказал генералу Кребсу организовать удар из района западнее Берлина против войск 1-го Украинского фронта, стремящихся окружить город{632}. Группировка, которая должна была опрокинуть 3-ю и 4-ю гвардейские танковые армии, состояла из дивизии "Фридрих Людвиг Ян", набранной из служащих рабочих батальонов, и так называемого "Танкового отряда Вюнсдорфа", в котором едва насчитывалось полдюжины танков из учебного центра, располагавшегося в этом городе.

В тот же день в район Штраусберга был послан полицейский батальон, перед которым стояла задача "вылавливать и судить дезертиров, расстреливать любого солдата, который покинул свою позицию без приказа сверху"{633}. Но теперь в разразившемся всеобщем хаосе эти полицейские бежали порой впереди самих дезертиров. Один из немецких солдат, добровольно сдавшийся в русский плен, рассказал на допросе, что "еще до того, как советские войска начали наступление, в Берлине было повешено до сорока тысяч военнослужащих, обвиненных в дезертирстве". По мнению этого солдата, число казней значительно возросло после начала операции, хотя полиция и гестапо все равно не могли держать ситуацию под контролем.

Глава восемнадцатая.

Отлет "золотых фазанов"

Субботним утром 21 апреля, сразу после того как авиация западных союзников произвела свой последний налет на Берлин, штаб генерала Реймана, расположенный на Гогенцоллерндамм, заполнился людьми в коричневой униформе. Высшие партийные чиновники прибыли сюда, чтобы испросить официального разрешения покинуть столицу рейха. Наконец-то настал тот момент, когда "золотые фазаны" были вынуждены обратиться с прошением к армейскому начальству. Дело в том, что Геббельс, как рейхскомиссар обороны Берлина, отдал приказ, который гласил: "Ни один человек, еще способный держать оружие, не может выехать из столицы"{634}. Следовательно, для чиновников оставалась лишь одна возможность - пойти за разрешением в штаб обороны Берлина.

"Крысы бегут с тонущего корабля", - прокомментировал все это представление начальник штаба Реймана полковник фон Рефиор. Рейман получил подтверждение, что может выдавать подобные разрешения. В течение короткого времени он приказал оформить две тысячи пропусков для "кабинетных бойцов", которые ранее всегда обвиняли армию в пораженческих настроениях. Рейман заявил, что оборона города только выиграет от того, что он избавится от этих трусов.

Некоторое время спустя вопрос о трусости и предательстве вновь возник на повестке дня. Его озвучил Геббельс в своей речи, транслировавшейся радиостанцией "Вервольфа", расположенной в Кёнигс-Вустерхаузене. Геббельс призвал всех членов "Вервольфа", находящихся в Берлине и Бранденбурге, подниматься на борьбу против врага{635}. Он утверждал, что все трусы и предатели уже покинули столицу Германии. Но "фюрер не улетел в Южную Германию. Он остался в Берлине, и вместе с ним находятся его доверенные люди, которые будут участвовать в этом историческом сражении... Солдаты и офицеры на фронте, - продолжал министр пропаганды, - теперь вы становитесь не просто свидетелями величайшей битвы в истории рейха, но и участвуете в завершающем этапе национал-социалистской революции. В нашем строю остались лишь самые решительные и бескомпромиссные революционные борцы". Геббельс, однако, не упоминал о том, что огромное число фольксштурмовцев и молодых призывников шли на фронт только под страхом смерти - из-за угрозы в противном случае быть повешенными за трусость и предательство.

Интенсивный артиллерийский обстрел Берлина начался в 9 часов 30 минут, спустя всего два часа после завершения последнего налета на столицу союзной авиации. Адъютант фюрера по войскам СС Отто Гюнше отмечал, что спустя всего несколько минут после пробуждения от сна Гитлер появился в коридоре бункера, который одновременно являлся и прихожей. Он был злым и небритым. "Что происходит? - прокричал он стоявшим рядом генералу Бургдорфу, полковнику фон Белову и самому Гюнше. - Откуда ведется огонь?"{636}

Бургдорф ответил, что центр Берлина находится под обстрелом тяжелой советской артиллерии. "Неужели русские так близко?" - спросил Гитлер, явно шокированный этим известием.

Генерал Казаков выдвинул вперед дивизии артиллерийского прорыва и батареи тяжелых орудий, включая 152-миллиметровые и 203-миллиметровые гаубицы. Многие советские снаряды были разрисованы специальными "посланиями": "По крысе Геббельсу!", "За Сталинград!", "По жирному Герингу!", "За наших вдов и сирот!"{637}. Политработники призывали бойцов вести огонь безостановочно. Старшие артиллерийские командиры были особенно горды своей ролью в этой битве и не раз отмечали, что являются "богом войны"{638}. Начиная с этого дня и до 2 мая 1945 года по Берлину было выпущено миллион восемьсот тысяч советских снарядов{639}.

Потери среди горожан, особенно среди женщин, стоявших в очередях несмотря ни на что, были очень большими. Их искалеченные тела были разбросаны по всей Германплац на юго-западе Берлина - это были те люди, которые стояли в очередь к универсальному магазину "Карштадт". Других берлинцев разрывы снарядов накрыли в очереди за питьевой водой. Пересечение какой-нибудь улицы превратилось в смертельно опасное предприятие. Большинство горожан опасалось теперь без крайней необходимости покидать подвалы домов. Однако некоторые из них все же шли на риск, чтобы спрятать во дворе или в саду оставшиеся у них ценные вещи - золотые либо серебряные изделия. Однако непрекращающийся артиллерийский огонь вскоре снова загонял их в укрытия.