Александр Мещеряков - Император Мэйдзи и его Япония
21 июня в Нагасаки на военном корабле «Ричмонд» прибыл герой войны между Севером и Югом, бывший президент Америки генерал Грант, который несколько лет назад принимал в Белом доме миссию Ивакура. Грант совершал длительное кругосветное путешествие, чтобы избиратели имели время забыть про громкие коррупционные скандалы в его правительстве. Во время путешествия он временами вел себя так, как и положено американскому генералу того времени – швырял окурки сигар в саду, напивался и приставал к женщинам.
Утагава Кунисада III. Гейши, приветствующие генерала Гранта
Генерала и его супругу встречали в Японии с исключительной помпой. 72 гейши танцевали для него на сцене театра Кабуки, обернутые в подобие американского звездно-полосатого флага. Расчувствовавшийся генерал отдарил театр занавесом.
Грант удостоился аудиенции у императора, они даже обменялись рукопожатиями. Церемониймейстеры с содроганием ожидали, что Грант своими манерами ненароком «оскорбит» августейшую чету. Например, вознамерится поцеловать Харуко руку. Обошлось. Мэйдзи даже отправился вместе с четой Грантов в парк Уэно, где их приветствовали толпы народа. Генерал с супругой посадили в парке два дерева на память о своем пребывании. Верный императорскому обыкновению делать руками возможно меньше, Мэйдзи своего дерева не посадил. Все это действо было приурочено не только к визиту генерала: в этом году исполнялось 12 лет со времени переезда Мэйдзи в Токио. 12 лет – это своеобразная круглая дата, Мэйдзи находился здесь уже в течение полных двенадцати зодиакальных лет, и токийцы попросили императора доставить им радость увидеть его. В прошении говорилось, что деяния его подобны благодатному дождю и восходу солнца. Грант, возможно, полагал, что энтузиазм публики вызван его персоной, но был прав только отчасти.
Мэйдзи и Грант провели и неофициальную беседу. Гранту было 57 лет, Мэйдзи – 27. Грант был американцем, Мэйдзи – японцем. Грант советовал, Мэйдзи, похоже, помалкивал. Тон беседы был назидательным. Грант дал японскому истеблишменту ряд советов: не делать внешних долгов, не занимать слишком жесткую позицию по отношению к Китаю, не торопиться с учреждением парламента, не увольнять иностранных преподавателей из учебных заведений[145].
Никто ему не возражал, но будущие события показали, что отношение к советам оказалось крайне избирательным. И если японское правительство и вправду старалось не брать взаймы за границей, а также совсем не торопилось с созывом парламента, то количество иностранных преподавателей неуклонно снижалось, а на Китай Япония напала пятнадцать лет спустя.
31 августа наложница Янагихара Наруко принесла Мэйдзи третьего сына, принца Ёсихито. Появившись на свет, младенец не закричал. Он перенес пренатальный менингит, много болел, но выжил и стал следующим императором – Тайсё. Сама роженица, напротив, так кричала и впала в такую истерику, что больше ее не допускали в императорскую спальню.
Мэйдзи впервые увидел сына только 4 декабря. В императорской семье непосредственному контакту между отцом и детьми традиционно не придавалось большого значения.
В этом году на груди Мэйдзи появился первый иностранный орден. Германский принц Генрих наградил его от имени своего правительства. До сих пор германское правительство не удостаивало ни одного азиатского монарха такой чести. Несколько позже высший военный орден Италии вручил Мэйдзи принц Генуэзский. Миланский художник Джузеппе Уголини прислал императору его бюст. Все свидетельствовало о том, что в Европе Мэйдзи окончательно признали «за своего».
Читающая публика увлекалась романами из современной жизни, научной и научно-популярной литературой. Особенно хорошо продавались переводы с западных языков. Для любителей отечественного антиквариата это было благословенное время. Западный наблюдатель зафиксировал: ксилографическое издание буддийской сутры конца XIII века стоило значительно дешевле модных книжных новинок[146]. Доктор Бёльц, оказавшийся в ноябре в Киото, наблюдал там процессию из традиционных повозок-платформ. На таких платформах было принято возить переносные синтоистские святилища. Бёльц с удивлением отметил, что некоторые повозки были украшены вышивками, изображавшими прощание Гектора и Андромахи, бегство Энея из Трои, Ревекку у источника[147]. И это в Киото – цитадели японских традиций!
В этом году Министерство обороны приняло постановление о компенсациях, выплачиваемых в случае смерти военнослужащих, находившихся при исполнении своих обязанностей. Конфуцианская Япония пришла в возмущение: пенсия выплачивалась вдове и детям! Согласно же установлениям традиционной морали, пенсия должна была причитаться родителям. Нарушение этого принципа свидетельствовало о том, что власти оторвались от «народа» на немыслимую дистанцию.
Контакты с заграницей приносили свои плоды. В том числе и в виде болезней, которых Япония раньше не знала. Открытые порты были рассадниками сифилиса. В этом году разразилась ужасная эпидемия холеры, унесшая около 100 тысяч жизней. Большая открытость миру означала и большую беззащитность перед его болезнями. Это была плата за вестернизацию. Случаев массового голода во время правления Мэйдзи не случалось, но смерть не соглашалась отступать и нападала с другой стороны. Состояние тогдашней медицины не позволяло справиться с болезнью, крестьяне обращались к привычным обрядам, призывая заразу уйти в соседние деревни, что, естественно, вызывало недовольство тамошних жителей и даже столкновения. Газеты советовали омывать свое тело слабым раствором карболовой кислоты. О случаях заболеваний следовало немедленно извещать полицию, дома больных огораживали веревками, трупы сжигали.
1880 год
13-й год правления Мэйдзи
30 марта было объявлено, что в июне император собирается посетить префектуры Яманаси и Миэ, а также город Киото. Пожалуй, это была первая поездка Мэйдзи, которая вызвала дискуссию в прессе. В Японии этого времени фактически отсутствовала антимонархическая оппозиция, однако действия правительства, предпринимаемые им в отношении императора, не всегда вызывали единодушное одобрение.
Писали, что жители не в состоянии платить «налог», которым их облагали местные власти, взимая деньги на ремонт дорог и подготовку встречи Мэйдзи. Уже во время поездки репортер обнаружил, что один аристократ из императорской свиты прихватил с собой гейшу из Токио. Неизвестно, последовали ли санкции по отношению к аристократу. Зато известно, что полиция обязала репортера все свои будущие статьи представлять на просмотр. Газета «Токё Ёкохама майнити симбун» («Ежедневная газета Токио и Иокогамы») подвергла сомнению саму целесообразность поездки. Признавая необходимость путешествий императора по стране в начале правления (поскольку еще не все жители знали, чьими подданными они являются), передовица утверждала, что ныне каждый знает, кому поклоняться, а потому императору следует спокойно пребывать в своем дворце и не подвергать себя испытанию свирепствовавшей в этом году жарой. Что до стандартной мотивации правительства (император желает поближе познакомиться с жизнью своих подданных), то об этом можно с успехом узнать из газет[148].
