Валерий Золотухин - Таганский дневник. Кн. 1

На том и порешили. Ну вот, теперь надо думать, что делать. С Володей, с этикой-эстетикой я разделаюсь. Боязнь эстетики — удел слабых — так, кажется, у Достоевского. Надо найти форму физическую.

Вывесили приказ о назначении меня на роль Гамлета. Труппа не прореагировала. Косые видел взгляды, зависть. Никто не поздравил, не выразил благожелательства… так, чушь какая-то. А я нервничаю. Но засучим рукава, поплюем в ладошки и с Богом.

У Митты снимаюсь без радости[137]. И эта еще Марина[138] такое письмо написала: «Кроме наплевательского отношения к картине, мы от вас ничего не видели». От Сашки этот ветер дует, что ли? Он головастик, все от ума, от знаний, а не от полета.

1976

«Галилей». Была Марина Влади с сестрой Татьяной. Марина спросила: «Как идут репетиции, а?.. Я знаю…» Ждут, как я с Гамлетом лажанусь.

Торопят с «Гамлетом». Чего они хотят от меня? Вводят, вводят, есть предел силам-то?!

Дописал Гамлета в книжицу. Любопытное, я бы сказал, заявление мне сделал Смехов на «Антимирах»:

— Валерий, я буду оттягивать репетиции. Я считаю это позорной, дурной педагогикой: одного бьет другим, и пользы от этого никому не будет…

Короче, он не верит в мой успех и прикрывается преданностью Вовке. Я и сам ему предан. И переживаю. Но отступать мне нельзя. И надо попробовать в конце концов использовать этот шанс, эту возможность. По крайней мере она дает мне форму и трамплин для другого дела.

Ехали в машине с Высоцким с «Вишневого».

— Я уйду из театра. В день твоей премьеры я уйду из театра.

— Ее не будет, Володя! — почему-то вырвалось у меня.

Почему? Не потому, что я озабочен его огорчениями. Хотя и ими тоже… «Гамлет» — авторский спектакль. Петрович делит с ним успех фифти-фифти. Он играет сейчас грандиозно. Спектакль и пьесу, и роль, и ситуацию он обмял, натянул на себя, и тут — многое за него.

Все намекают, что я не должен был по-человечески соглашаться, нельзя потакать в себе низменным интересам.

Отмена «Вишневого»: Высоцкий сломал ногу, вот еще беда-то…

По всему выходит, что Володя запил. Шеф требует форсировать Гамлета.

Настроение Володино в последнее время:

— приказы о вводах: «Я уйду из театра в день твоей премьеры, уйду в самый плохой театр…»;

— просмотр материала «Арапа»: «Я ничего не делаю. Как я и предполагал, это полгода, выброшенные из моего творчества».

Какая-то подавленность, долгие, болезненные разговоры о своих делах, об отношениях с Петровичем, вообще с театром — в общем, все шло к тому, что развязка неминуема. А тут еще болезнь Митты, остановка в съемках, юбилей Массальского[139] и пр.

Сегодня выезд в Загорск Снова нервы: надо успеть на «Антимиры», на которых не будет Высоцкого. Черт знает что.

Пришел Вовка на «Антимиры» («Орленев с гитарой», как сказала Галина), и спектакль прошел отлично. Венька лихо сострил: «Запишите в журнал: как сегодня прошел спектакль, пять спектаклей можно играть плохо».

Высоцкий как-то холодно со мной вроде, а я как бы лезу к нему, чувствую вину, что ли? Почему?! Я пробую себя, что я могу. Мне нужен этот принц дозарезу, со всеми моими разговорами, сплетнями об «одинаковости», о «простецкости» и пр.

Три дня не хожу в театр. Боюсь Гамлета. Надо что-то решать: быть или не быть?

Я чувствую какую-то вину, неловкость перед Высоцким. Вчера на «Галилее» он зашел ко мне в гримерную. На столе лежал открытый «Гамлет»… Как будто он меня застал, захватил за занятием стыдным… И я заулыбался, залепетал, зашутил… Сказал, что предложил идею: вызвать его на два спектакля, когда будут смотреть югославы… для гастролей в сентябре.

Вот так и надо поступать: приехал из Ленинграда поздним поездом, явился и сказал: «В 12.15 будем показывать Любимову». И все согласились, и все собрались, подтянулись — не ожидали. Но дальше оттягивать нельзя было, надо решать… И шеф пришел, больной и простуженный… Никто по театру не успел ни узнать, ни разнести.

Шеф сказал: «Все правильно, много верного… Ошибок нет… правильно, правильно работаете». Очень по-доброму отнесся. Хотя мы, можно сказать, до желтка не дошли, не успели: ему надо было идти на «Обмен». Ефим[140] нас поздравил с этапом. Я остался доволен собой. Можно было лучше, можно было хуже — вышла добрая середина, а главное, я был покоен, я не стал суетиться, нажимать — сколько было, столько было…

Шеф говорил много о христианстве Гамлета. Почему он не убивает в молитве короля? Почему не кончает сам жизнь самоубийством? Все просто, а исписаны тома исследований… Призывал к конкретизации, к конкретности, к высшему покою… «Его нынешнее положение дает ему право на этот покой… Он не боится умереть, он с наслаждением исследует человеческую природу…» и т. д.

Шеф дал добро, и можно вроде бы и напиться, но не надо. Поговаривают, что в этом сезоне надо будет играть. «Ну, что ж… В Англию, так в Англию…»

Сегодня «Вишневый». Что будет с этим спектаклем? Володя уезжает, второго Лопахина нет.

С утра поприсутствовал на репетиции «Гамлета» — новый Король, новый Лаэрт и т. д.

День закончился сегодня разговором с Высоцким: выяснением отношений и позиций, оттого что Гамлет встал между нами. Завтра я запишу наш, в общем, хороший разговор.

Разговор наш с Володей назревал и должен был состояться. Я решил посоветоваться с Ванькой Дыховичным, он сказал:

— Я не всегда и далеко не во всем согласен с Володей… Он как-то меня спросил о тебе, для проверки слуха… Я сказал, что Валерий работает, это его право. Что будет — посмотрим. Почему он не должен использовать такую возможность сыграть такую роль, когда надо использовать и малую… Он идет честным путем. Володя сказал: «Да-да…» — и весь удар и злость перевел на шефа, что тот неправильно поступил… Он, понимаешь, хочет и в Париж ездить, и играть все, и без него чтоб тут не играл, что ли, никто? Но… И потом, есть вещи, о которых не принято говорить, их надо понимать — и все. Но в вашей ситуации какие-то слова… о них надо подумать, чтоб не унизить себя и не обидеть его, уже обиженного… сказать на прощание обязательно надо…

Вот с этим решением — какие-то слова на прощание сказать надо — я и остался вчера до конца «Доброго».