Дмитрий Лихарев - Эра Адмирала Фишера. Политическая биография реформатора британского флота

Судьба Черчилля была решена. Асквит прекрасно понимал, что с уходом Фишера в Адмиралтействе вновь возобладает единоначалие. Он также знал, что Черчилль имеет мощную поддержку в палате общин, опираясь на которую он мог бы отбить практически любую атаку на правительство. Но дух борьбы покинул 63-летнего премьера. Асквит находился в состоянии тяжелейшей депрессии из-за пережитой им драмы личного характера. За пять дней до описанного разговора он узнал страшную новость о Веннцни Стэнли, молодой женщине, которую он любил страстно, безоглядно, любил, невзирая на всю нелепость ситуации. Эта любовь была для него источником силы, поддерживала его в самые трудные минуты. Но судьба сыграла с британским премьером жестокую шутку, какая только могла быть в таком случае: его пассия выходила замуж за его же ближайшего друга, единственного наперстника его сердечных дел — Эдвина Монтагю.

Веинция Стэнли, дочь лорда Щеффилда, принадлежала к числу тех молодых женщин пост-викторианской эпохи, которые стремились не обременять себя какими-либо моральными заповедями. Своей главной целью она провозгласила стремление получить как можно больше удовольствий от жизни. Стэнли не уставала повторять, что она — "язычница", и что ей неведомы ощущения греховности, вины или угрызения совести. Асквит, который был в три раза старше Вениции, начал переписываться с ней примерно за год до начала войны. В 1913 г. премьер написал "предмету своих воздыханий" 50 писем. Начиная с июля 1914 г. он уже писал ей каждый день, несмотря на огромную загруженность работой и перенапряжение, связанное с политическим кризисом и начавшейся затем войной. В первые три месяца 1915 г. он отправил ей 141 письмо. В один только день 30 марта британский премьер сочинил своей возлюбленной четыре послания!

Осенью 1914 г. Стэнли перебралась в столицу, намереваясь служить добровольной сестрой милосердия в одном из военных госпиталей Лондона. Теперь Асквит мог видеться с ней гораздо чаще. Несмотря на экстренные заседания Военного Совета и парламента, посвященные важнейшим вопросам ведения войны, лидер правящей партии всякую свободную минуту мчался к ней. В стремлении поддержать у молодой женщины интерес к собственной персоне, Асквит напоминал человека, показывающего ребенку карточные фокусы. В своих письмах он описывал ей внутриправительственные и парламентские интриги, рассказывал о многих вещах, являвшихся государственной и военной тайной, придумывал обидные клички и смешные прозвища многим членам правительства и военным руководителям[738].

Всякий раз, получив письмо от Стэнли, Асквит тут же очень сосредоточенно прочитывал его и немедленно садился писать пространнейший ответ. Покончив с этим делом, премьер нетерпеливо звонил в звонок, вызывая рассыльного, и вручал ему очередное послание. Другие члены правительства и, в частности, Ллойд Джордж, были просто шокированы, видя, как глава кабинета, во время ответственнейших заседаний строчит любовные письма.

И вот теперь его Веницня выходит замуж. И за кого! За Эдвина Монтагю, фактически аутсайдера, восьмого ребенка из еврейской семьи, того самого Монтагю, которого они больше всех высмеивали в своих письмах! Страшная новость настигла премьера, как раз в тот момент, когда он больше всего нуждался в Стэнли. Должно же было так случиться, что самая ужасная вещь произошла именно в то время, когда сложнейшие проблемы громоздились одна на другую. Этот день навсегда остался самым черным в жизни Асквита. Он без разговоров согласился на коалицию. Больше премьера в этой жизни ничто не интересовало.

Тем временем, Черчилль продолжал пребывать во власти иллюзий, что за выходные дни, если в этом будет необходимость, он сможет легко подыскать замену Фишеру и в понедельник представить на утверждение палаты общин новый состав Адмиралтейства. 15 мая он послал письмо первому морскому лорду, уговаривая его вернуться. Но ответ Фишера был однозначным: "Вы намерены штурмовать Дарданеллы и ничто не заставит Вас отступиться — ничто. Уж, я то Вас знаю! Вы оставайтесь. Я уйду…"[739]. Поступая таким образом, Фишер был глубоко убежден, что чем меньше Черчилль задержится на посту морского министра, тем лучше.

Ничего не подозревая о любовной трагедии Асквита и о том, что вопрос о коалиции уже фактически решен, Черчилль предложил Артуру Уилсону пост первого морского лорда и Уилсон принял это безнадежное предложение. Днем 17 мая Черчилль направился в палату общин, намереваясь произнести речь, призванную спасти либеральное правительство. Там он встретил Ллойд Джорджа, сообщившего ему, что формирование коалиционного кабинета уже не может быть отложено[740]. Черчилль немедленно помчался к Асквиту, но премьер был неумолим: вопрос обсуждению не подлежит. Когда морской министр назвал Асквиту новый состав Адмиралтейства, последний отклонил список: "Так не пойдет. Я решил сформировать общенациональное правительство путем коалиции с юнионистами и потребуются гораздо более глубокие перемены…"[741].

Надолго остался у Черчилля горький осадок от этого разговора. Даже 20 лет спустя он не мог спокойно вспоминать об этом эпизоде: "Он просто отмахнулся от опасений лорда Фишера относительно Дарданелл. Почти месяц накануне решающей попытки форсировать проливы 18 марта 1915 г. он не созывал заседаний кабинета. Естественно это было не по забывчивости. Он хотел, чтобы дело окончательно прояснилось. После первого поражения он был полон решимости продолжать. К несчастью для себя самого и для всех остальных он не собирался стоять до конца. Когда лорд Фишер подал в отставку в мае, а оппозиция угрожала нежелательными дебатами, Асквит, не останавливаясь ни перед чем, разрушил свой кабинет, потребовал отставки всех министров, поломал политические карьеры половине своих коллег, бросил на растерзание Холдена, свалил на меня всю ответственность за Дарданеллы и победоносно выплыл во главе коалиционного правительства. Нет, не "все создано добротой"! Не везде розовая водичка! Таковы были конвульсии амбициозного "человека действий" в тисках неумолимых обстоятельств"[742].

17 мая для Черчилля забрезжила призрачная надежда удержаться в Адмиралтействе, за которую он ухватился как утопающий за соломинку. Поступило известие о, якобы, готовящемся выходе в море германского флота. Все были крайне встревожены. Черчилль срочно вернулся в Адмиралтейство. Гранд Флит почти в полном составе был выведен на оперативный простор. Морской министр, с тревогой и надеждой ожидал каждой радиограммы командующего флотом. Если бы германский флот был разгромлен именно, в тот день, т. е. фактически под руководством Черчилля, вопрос о его отставке снялся бы сам собой. Но этого не произошло, тревога оказалась ложной, как и предполагал Фишер с самого начала[743]. Однако этот эпизод добавил неприязни власть предержащих, особенно Георга V, к старому адмиралу. Все здорово переволновались и были очень злы на Фишера, за его упрямое нежелание вернуться к своим обязанностям в столь ответственный момент.