Ареф Минеев - Пять лет на острове Врангеля

Но ко времени прилета самолета стояли довольно теплые дни, и бухта «рассолодела»; снег, покрывший лед, во многих местах основательно подтаял, и образовались большие лужи. Вода в последние дни была скована морозами, и лужи покрылись коркой льда; корка выдерживала свободно человека, но все же она не была достаточно крепкой для того, чтобы выдержать тяжесть самолета, приземляющегося с большой скоростью.

Приготовленная нами площадка была совершенно негодна: знак был выложен на узкую ровную полосу льда параллельно берегу.

На самолете, как видно, был опытный пилот, и он сверху правильно ориентировался, найдя место среди луж, где самолет мог безопасно для себя сесть.

Машина клюнула носом и пошла на посадку. Мотор перестал рокотать, в наступившей тишине был слышен шум рассекаемого самолетом воздуха. Машина все ниже, вот скоро коснется лыжами льда, но вдруг она как будто-бы потеряла на миг скорость, находясь на метр или немного больше от льда, и потом почти отвесно плюхнулась на лед. Первоначально я думал, что произошло какое-то несчастье, но самолет, прыгая на кочках, покатился, накренившись на одно крыло как подбитая птица. Мы всей гурьбой, проламывая ногами корку льда, проваливаясь и падая, бросились к самолету. Из него выпрыгивали люди. Один, два, вот уже четыре человека стоят около самолета. Подбежав, мы второпях жали руки прилетевшим.

— Почему так поздно прилетели?

— Не могли раньше, были заняты другой работой.

— Лететь так поздно — безрассудно.

— Почему? — осведомился пилот.

— Бухта тает. Ваше счастье, что последние дни стояли холода, а то вряд ли сумели бы сесть.

— Иного выхода не было, — сказал кто-то.

Прилетели, как мы уже сказали, четыре человека: начальник зимовки на мысе Северном — Петров, пилот Фарих, бортмеханик Бассейн и радист — челюскинец Иванов. Они прилетели, оказывается, к нам по поручению правительства: привезти нам опытного радиста Иванова и узнать, что делается на острове.

Самолет, оказывается, еще двадцатого числа прилетел на остров, но побережье было плотно укрыто туманом, и пилот не мог ориентироваться. Найдя потом среди тумана «окно», рискнули сесть. Где они сидели, точно не знали. По их рассказам я установил, что сели они несколько западнее бухты Сомнительной. Если бы они сели у самой бухты, их неизбежно обнаружили бы люди, а тут, несмотря на то, что они в течение трех с лишним дней сидели на острове, их никто не заметил, и они не знали, как далеко сели от жилья и в каком направлении это жилье находится.

При посадке они потерпели небольшую аварию: лонжерон, поддерживающий правую лыжу, был сломан. Сломаны были также два шпангоута. Пришлось долго возиться с ремонтом самолета, и только упорство помогло им выйти из этого затруднения. Ремонт самолета осложнялся еще тем, что у них совершенно не было деревообделочных инструментов. За все шел перочинный ножик, случайно оказавшийся у Петрова. Кое-как починив машину, они стартовали. При посадке в бухте Роджерс весь ремонт пошел на смарку, и самолет опять был негоден для полета.

Иванов, как только был устроен самолет, с Траутманом и Демидовым отправились на радиостанцию, а мы тем временем с летчиками и Петровым отправились в старый дом. Власова уже хлопотала, приготавливая закуску и чай для гостей.

Не успели мы расположиться, как пришел эскимос и сообщил мне, что меня просят на радиостанцию.

На радиостанции Иванов мне отрапортовал:

— Товарищ начальник, связь с мысом Северным установлена, с Уэлленом — тоже.

Это еще более укрепило меня в убеждении, что Траутман не знал радиодела, что на протяжении целого года он обманывал меня, ссылаясь на плохую слышимость и на другие «объективные» условия.

Я поблагодарил Иванова. Наконец, мы имели связь — то, чего добивались в течение почти двух лет! Я пригласил товарищей к завтраку.

Пока люди мылись, а потом ели, я наскоро набросал несколько телеграмм и передал их Иванову.

Вечером этого же дня мы обсудили вопрос об отлете с острова. Прежде чем лететь, надо было отремонтировать самолет. Бассейн и Демидов — бортмеханики. Металлистов было больше, чем нужно, но вот деревообделочников не было совершенно. Бассейн и остальные откровенно заявили, что за изготовление нового лонжерона и шпангоутов они не берутся. Я предложил свои услуги, так как на острове на протяжении всего этого времени мне приходилось делать большое количество различных столярных работ, и я, что называется, специализировался в столярном деле.

Бассейн только разъяснил мне, что такое лонжерон, какого он должен быть сечения. Желательно сделать его из двух слоев, клееным. Шпангоуты делать целиком не надо, можно использовать остатки старых, нарастив их кусками на клею. Все остальное — дело рук механика.

Ремонт был закончен 29 мая. Люди собирались улетать.

Я решил отправить на материк Траутмана. С прилетом Иванова, он был у нас лишним человеком.

Я предложил Траутману собрать свое имущество, передать радиостанцию и все дела Иванову и быть готовым к отлету.

30 мая, утром начали подготовку к старту. Фарих со Старцевым на нарте объехал бухту, нашел удобную по его мнению площадку для взлета.

Самолет на льду. Люди по местам. Мотор работает. Фарих дает полный газ, и самолет ринулся вперед. Но вот он на полном ходу остановился. Мы бросились к нему. Оказалось, что башмак костыля попал в трещину, зарылся под корку льда и остановил самолет. Минут пятнадцать мы возились, чтобы освободить башмак, а потом вывели самолет немного дальше. Через несколько минут машина была уже в воздухе.

Часа полтора после отлета самолета мы провели тревожно, ожидая известий с мыса Северного о прибытии улетевших. Потом Иванов сообщил, что самолет благополучно опустился на мысе Северном.

Теперь мы имели связь с материком и могли в любое время запросить и получить нужные сведения. Радист Иванов держал связь регулярно, причем, так как у нас был недостаток в радиолампах для большого передатчика, Иванову после прилета пришлось работать с мысом Шмидта не передатчиком, а помощью регенеративного приемника. Включив в цепь антенны ключ, он прекрасно работал с мысом Шмидта.

Насколько мне помнится, ему почти совсем не приходилось пользоваться большим передатчиком.

В июне мы начали получать телеграммы от вновь назначенного начальника острова Семенчука, готовившегося к отъезду на остров.

Как и в прошлые годы, я с помощью Старцева и Таяна все перемеривал, перевешивал, пересчитывал, записывал в инвентаризационную опись, готовил акты сдачи и приема хозяйства.

К моменту отправления «Красина» к острову Врангеля лед значительно улучшился и был проходим даже и не для ледокола.