Дмитрий Балашов. На плахе - Николай Михайлович Коняев

На вопрос о роли Славянского хода в деле единения страны Балашов ответил просто и четко:

– Это первая ласточка того движения, что должно идти по нарастающей… Другой разговор, будет ли продолжение, развитие начатого. Как бы ни было, благое дело мы сделали, огромное дело. Это один из тех поступков, которые, как считал Гумилев, определяют будущее…

Вот это в нем звучало всегда – готовность к поступку, к подвигу (в незатертом, православном понимании этого слова, как способности преодоления себя – пусть и в малом, внешне ничтожном). И даже шире. Ведь поступок – лишь отдельное действие, сиюминутное, короткое, пусть подчас и очень значимое, судьбоносное. Это все-таки легче, чем каждодневный труд, протяженное действие, осознанное движение к цели. Дмитрий Балашов был заряжен именно на такое действие, такое делание – с перспективой на многие годы, напряженное и глубокое.

Руслан Дериглазов[183]

Скорбные дни

17 июля тягостный был какой-то день. Весь день мыкался, не находил себе места, ничего не мог делать. К вечеру начал было приходить в себя. И вдруг поздно вечером, после десяти уже, – звонок. Звонил директор Центра музыкальных древностей Владимир Иванович Поветкин:

– Балашова убили!

Ничего не понимаю. Фамилия никак не соотносится с Дмитрием Михайловичем, которого, правда, не видел уже недели три.

– Кого убили? – не понимаю я, а сердце, опережая рассудок, обреченно падает и начинает тягостно ныть.

– Балашова убили!

Теперь фамилия осознана. Но – не может быть! Рассудок не принимает. Даже мысли о смерти никогда не возникало при виде Дмитрия Михайловича – такой он был живой: звонкий голос, ясный васильковый взор, удивительно молодой заразительный смех, сам весь легкий такой, подвижный. Ну да, конечно, возраст – все-таки 73-й год. Но ему еще жить и жить. И вдруг – «убили». Как это? Что за нелепость! У кого могла подняться рука на него? За что?! За то, что дарил всех нас светом своего таланта?.. Да нет же, не может этого быть!

– Не понимаю. Кого убили? – снова механически переспрашиваю я, все уже понимая.

– Балашова убили!

И как-то разом пустеет и мертвеет внутри, и руки не держат трубку – она опускается рядом с телефоном. Прошибает ужас и отчаяние: до какого же одичания дошла наша сегодняшняя жизнь, если возможно такое!.. Вскипают и не проливаются слезы, собираются комком в сердце. Поднимаю трубку. Любой вопрос кажется в эти мгновения неуместным.

– Где… это случилось?

– В Козыневе…

Поветкин сообщает некоторые скудные подробности.

Разговор переходит в плоскость практическую. Надо отыскать кого-нибудь, кому известен телефон в Выборге, где гостит у родителей Ольга Николаевна, еще не знающая, что она вдова…

Начинается тревожный горестный перезвон с коллегами и знакомыми. Тягостно быть вестником скорби.

На следующее утро собираемся все в писательской организации. Сидим потерянные, пришибленные, в печальном недоумении. Вспоминаем Дмитрия Михайловича – каждый свое.

На экранах «дебиляторов» вскипает, пузырится очередное варево: известного русского писателя Балашова убил 22-летний сын Арсений! Телепапарацци все ясно. И оказывается, даже запись соответствующая у них в загашнике была заготовлена. Стервятники!

К ночи приезжает, наконец, из Выборга убитая горем Ольга Николаевна с детьми и родными – и становится ясно: хоронить будем в Зеленогорске, рядом с могилой его матери. Такова воля покойного.

19-го на квартиру Балашовым не дозвониться – весь город, друзья и почитатели с разных концов России выражают соболезнования и сочувствие осиротевшей семье.

20 июля в областной филармонии с 10 до 12 – прощание с Д. М. Балашовым. Полусумрак, тихая печальная музыка, приглушенное многолюдье, гроб с телом Дмитрия Михайловича на возвышении. Хорошо знакомое лицо, но без света жизни непривычно строгое, замкнутое, в нем какая-то мучительная тайна…

В почетном карауле сменяются представители города и области, писатели, друзья. И – люди, люди. Идут к гробу, вглядываются, кланяются…

Среди выступивших на так называемой гражданской панихиде – председатель Новгородской писательской организации Виталий Ковалев, Александр Сегень из Москвы – единственный представитель Правления Союза писателей России, вынужденный просить прощения за остальных членов Правления, из которых ну никто «не смог» приехать проститься с одним из самых значительных, что ни говори, русских писателей наших дней (вспоминается, что с таким же безразличием отнеслись они и к смерти Б. С. Романова). Это тоже одна из болевых примет сегодняшнего оскудения душ наших.

Сегень сказал, в частности, о том, что Д. М. Балашов с его беспримерным романным циклом «Государи московские» трижды выдвигался на Госпремию – и так и не получил ее: это была очевидная и вопиющая несправедливость…

Потом – многолюдное отпевание новопреставленного раба Божия Дмитрия в церкви апостола Филиппа, прихожанином которой он был. Чинное, благолепное, умиротворяющее – и поистине напутственно прощальное.

– Со святыми упокой, Христе, душу раба Твоего, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь бесконечная.

На пороге вечности родные и близкие дают последнее целование, новгородские писатели прощаются с выдающимся своим собратом.

Гроб закрывается, молоденькие солдатики выносят его, грузят в машину.

Церковь с улицы густо обступлена народом.

День солнечный, ласковый.

И люди тоже тихие такие, умиленные, скорбь роднит нас всех и просветляет.

И отъезд как-то сам собой задерживается, и народ не расходится. Так друзьям, бывает, не разойтись. Но как ни тяни, а расставаться надо. Машина с гробом и автобус с родственниками и близкими, едущими на погребение, в сопровождении милицейских машин с мигалками трогаются.

Колонна направляется в Зеленогорск.

Последний раз Дмитрий Михайлович Балашов едет по новгородской земле, которую он так горячо любил и для которой так много сделал.

Иван Сабило[184]

Солнце на кладбище

Жизнь наша такова, что почти всякое известие об очередной беде к нам приходит с экрана телевизора. Так было и на этот раз: бесстрастным, торопливым голосом ведущий сообщил, что на свой даче, под Новгородом, убит писатель Дмитрий Балашов. И добавил, что в убийстве подозревается его сын – наркоман, в прошлом уголовник… Кем подозревается? На каком основании? – об этом ни слова. Но сразу обозначено: ничего особенного, заурядная семейная разборка. А то, что убит выдающийся русский писатель, автор многих исторических романов, выпустивший недавно шеститомное собрание сочинений, и о том, что любое убийство в нашей стране стало рядовым явлением – ни звука… Собираясь отдать дань уважения и почтить память Дмитрия Михайловича Балашова, мы позвонили в Новгородское отделение Союза писателей России и узнали, что по завещанию писателя, он будет похоронен у нас под Ленинградом, на Зеленогорском