«Мир не делится на два». Мемуары банкиров - Дэвид Рокфеллер
Однако ничто не могло поколебать прочность финансовой группы, у которой были обширнейшие резервы, оцениваемые, вдобавок, по консервативной методике. Однако для того, чтобы обеспечить солидную годовую прибыль, все более и более необходимым становилось жесткое управление. Пришлось приступить к смене персонала на самом высшем руководящем уровне. Наконец, последней управленческой команде, куда входили мой сын Давид и мой племянник Натаниэль, удалось проявить себя с наилучшей стороны, как с точки зрения методов работы, так и с точки зрения подбора людей. Что же касается моего племянника Эрика, то он, возглавив САГА, добился немалых успехов. Именно ему пришлось противостоять ударам экономического и монетарного кризиса.
Уверен, со временем Давид и Натаниэль добились бы достойных результатов, соответствующих уровню их работы, и мне остается лишь сожалеть, что национализация лишила их плодов собственного труда.
В тот момент, когда я сошел со сцены, у меня было впечатление, что наша семейная команда, которой я передал бразды правления, через несколько лет сможет воспользоваться плодами тех усовершенствований, что были введены нами, и будет благополучно управлять гармонично выстроенным и действенным организмом, который был уже создан.
Наша транснациональная корпорация
Накануне войны вся моя энергия по вполне понятным причинам была направлена на реконструкцию нашего доброго старого банка, однако я, тем не менее, не упускал из виду ту среду, в которой мы, банкиры, работаем; не забывал я и о том, что Ротшильды давно связаны с промышленностью. Какую роль в этом деле сыграло наше — мое и моих кузенов — желание действовать, какую роль сыграл случай, не всегда, впрочем, оказавшийся счастливым? Сегодня трудно точно определить причины, по которым французским Ротшильдам удалось создать компанию, ставшую одной из самых значительных транснациональных компаний Франции: ИМЕТАЛ.
Это было нелегким, но увлекательным делом. В течение тридцати лет после Второй мировой войны экономическое и социальное развитие Запада, приведшее к процветанию, шло неравномерно. Вполне справедливо и много говорили об американском «буме» и о японском или немецком «чуде», ибо сама эпоха благоприятствовала делам большого размаха. Это сопоставимо с тем, как если бы виноградники Лафита давали тридцать лет подряд небывалый урожай. Вот такого размаха дел во Франции как раз и не было, если исключить некоторые крупные предприятия, такие как Сен-Гобен, П. Ю. К. («Пешине»)… Не хватало его и нам.
В XIX веке наша семья постоянно занималась вложениями в добывающую промышленность, но нам никогда не удавалось получить контроль над предприятиями, в которые мы инвестировали. И, должен признаться, когда в 1962 году я смог уделить больше времени этому сектору, у меня не было ни малейшего представления, как далеко заведет нас развитие моих новых проектов. Эта история разворачивалась на протяжении почти двадцати лет: с 1962 по 1981 год…
Конкретный и осязаемый результат работы по освоению месторождений резко контрастирует с несколько монотонной абстракцией цифр и счетов, среди которых живет банкир. Работа с месторождениями — это работа с землей, с которой связаны люди, родившиеся, как и я, под знаком Тельца. Наконец, поскольку промышленность сосредоточена в основном в развитых странах, освоение месторождений дает возможность вдохнуть воздух нетронутых просторов.
Наша семья числилась среди основных акционеров одной британской компании под названием «Рио Тинто», которая называлась так, поскольку с XIX века занималась эксплуатацией месторождения меди в Испании, на берегу реки, видимо, окрашенной этим «красным металлом». К началу войны запасы меди были почти исчерпаны, и компания занималась в основном добычей серного колчедана. Так повелось, что половина капиталов «Рио Тинто» принадлежала французским вкладчикам, и два француза заседали в административном совете. Наш Лондонский Дом имел тесные связи с «Рио Тинто». Значительная доля, которую мы имели в капитале компании, позволяла нам, французским Ротшильдам, назначать этих администраторов. При жизни моего отца никто из Ротшильдов обычно не входил в совет акционерного общества, поскольку мы его не контролировали полностью, но в 1955 году я изменил этому обыкновению и решил, пользуясь отпуском, предложить свою кандидатуру на пост одного из администраторов «Рио Тинто».
Это было очень благожелательно воспринято, и я более чем двадцать лет заседал в совете компании — это были двадцать лет непрерывного повышения квалификации, как принято говорить сегодня. За эти годы компания пережила невиданный подъем и стала одним из самых крупных транснациональных предприятий в мире и самой большой горнодобывающей компанией в Европе.
Однако в 1945 году ее активы ограничивались месторождением в Испании! Но благодаря исключительному таланту ее президента, сэра Вэла Дункана, которого позднее сменил мой друг сэр Марк Тернер, «Рио Тинто» развернула свою деятельность в Африке, в Австралии, в Южной Америке, в США и в Канаде, добывая уран, свинец, цинк и даже изумруды. Эта добывающая и обрабатывающая империя была создана в результате серии смелых, но хорошо продуманных операций. Националистическая политика Испании привела к тому, что нам пришлось накануне войны продать предприятия, расположенные в этой стране, а также большую часть испанских месторождений. Правительство разрешило оплатить стоимость этих продаж в фунтах стерлингов. Получив наличный капитал, Вэл Дункан приступил к разработке новых месторождений, прибегнув к банковским ссудам, частично обеспеченным гарантированными контрактами на покупку будущей продукции, на которые подписывались наши будущие клиенты. Удача следовала за удачей, и «Рио Тинто» присоединила к себе другие, менее значительные компании, а затем начались переговоры с крупным предприятием по добыче свинца и цинка под названием «Консолидейтед Цинк». В результате «Рио Тинто» получила свое нынешнее название «Рио Тинто Цинк». Биржевой курс акций вырос в несколько скачков, что позволило без труда увеличить капитал, поскольку акционеры внесли значительный объем собственных средств.
Меня очень увлек процесс развития этого общества, которое оказалось для меня своего рода школой, где я обучался, принимая участие в бесчисленных собраниях. Я встретил там замечательных людей, таких как лорд Каррингтон, который позднее стал министром иностранных дел в правительстве Тэтчер, и смог, общаясь с ними, осознать и освоить международный масштаб ведения дел, о котором большинство французских предприятий до сих пор понятия
