Альфред Рессел - По дорогам войны

Тишина спускалась в долины, и эта неожиданная тишина кружила нам головы. На душе было удивительно легко. В проеме между горами я увидел внизу руины замка в Стречно. Вся местность лежала подо мной как на ладони, купаясь в лучах весеннего солнца. Стройные буки на вершинах тоже очнулись от зимней спячки и уже начали зеленеть.

После двух часов почти непрерывного спуска с высоты 1300 метров мы попали в весеннюю важскую долину. Сады в Стречно были залиты морем цветущей сирени. Из маленьких окошек низеньких домов выглядывали огненно-яркие цветы герани. Но первое, что я воспринял как дар небес, это было благодатное тепло.

Попав в обстановку весны, я почувствовал, как все злое, казавшееся невыносимым в горах, куда-то уплывало и исчезало. Все существо мое неодолимо тянулось к спокойствию и безопасности, к красоте и искусству, ко всему тому, что уже давно во мне жаждало полного удовлетворения. Чудесной атмосфере весны, радости и воодушевления были чужды картины войны. Человек не способен радоваться от всей души, когда его окружают горе и несчастье...

Случай на реке

Очарованный весной, я бодро шагал вдоль улицы, как на параде победителей. Мое внимание привлекла многочисленная группа воинов, неподвижно стоявших на берегу Вага. Река вышла из берегов и бурлила от половодья, стремительно неся свои воды и вызывая жутковатое чувство опасности. Я пошел к группе солдат.

Посреди разлившегося Вага на остатках устоев деревянного моста, уничтоженного ночью фашистами, торчал гитлеровский солдат. Держась за сваю одной рукой, он другой махал и давал знаки, на которые, однако, никто не реагировал. Бог знает, как он туда попал! Казалось, немец вот-вот решится броситься в воду, чтобы приплыть к нам, но он продолжал беспомощно стоять: то ли не умел плавать, То ли боялся воды или плена. Солдаты жестами показывали, чтобы он плыл к берегу. А тот колебался. Наконец всем стало ясно, что немец боится. Пока солдаты наблюдали этот трагический спектакль, свершилось непоправимое. Стоявшие на берегу люди словно по какому-то сигналу вдруг оцепенели. Я всмотрелся в лица солдат, перебирая взглядом одного за другим. В их глазах я заметил то особое выражение. Знакомое мне глухое, зловещее молчание людей, охваченных одной лишь мыслью, подсказывало, что они склоняются к страшному решению: безоружный враг, оказавшийся в беде, будет убит. Взволнованный, но неспособный на решительный шаг, я быстро пошел прочь, а солдаты продолжали стоять в оцепенении. Пройдя несколько сот шагов, я услышал короткую автоматную очередь. Кровь застыла у меня в жилах. Мои предчувствия сбылись. Я повернулся и побежал назад, к берегу.

Там уже почти никого не было. Грозные волны Вага беззвучно проносились мимо остатков моста, но того фашиста там уже я не увидел. А ведь достаточно было сказать этим людям одно лишь слово, и он бы остался в живых. Все решили минуты. Почему я подавил стремление совершить благородный поступок истребить врага в себе самом? Я не раз в своей жизни задавал себе этот вопрос. Тот немецкий солдат, сидевший в отчаянии на свае в окружении беснующейся стихии, сначала вызвал у меня сострадание к его судьбе, но в душе - бог весть откуда! - поднялось другое чувство, и оно оказалось сильнее. Я попытался не думать об этом, но не получилось. Ведь немец попал в безвыходное положение и он принадлежал к роду человеческому! И опять где-то в извилинах мозга рождалась другая мысль, и те чувства любви, всепрощения и восторга, охватившие меня под впечатлением весеннего великолепия, превращались в свою противоположность.

Однако какой-то внутренний голос опять нашептывал мне: "В критический момент ты не смог сделать решительного шага..." Но для чего? Разве я должен был рисковать собой ради немца? Почему же я убежал перед тем, как прогремели выстрелы? Что помешало мне помочь?..

Я проиграл борьбу с врагом в себе самом. Здесь нужен был героизм такого характера, чтобы человек, от которого зависела жизнь другого человека, оставался на капитанском мостике и не боялся действовать. Вряд ли существуют такие точные весы, способные измерить справедливые границы поступков... Несчастный немец имел право на жизнь, на милосердие, хотя бы ради этого весеннего дня... Но и два десятка чехословацких воинов 7-го и 9-го батальонов, взятых в плен на Поломе 22 апреля 1945 года и зверски замученных нацистами, тоже имели право на жизнь и милосердие! Хотя бы ради того весеннего дня...

Теперь все стало на свои места.

Моравия, Моравушка

После потери гор Полом и Грунь немцы попытались зацепиться за обратные скаты в развалинах замка Стречно, но мы вышвырнули их и оттуда. Пехота легко спустилась с гор, труднее обстояло дело с орудиями. Мы спускали их на тросах, прорубали в лесу просеки, строили дороги. Спустить орудия с гор в долину оказалось гораздо труднее, чем поднять их в горы три недели назад.

30 апреля мы спустились к дороге Стречно - Жилина. В этот день воины 1-го Украинского фронта водрузили знамя над гитлеровским рейхстагом в Берлине. У нас здесь немцы остановились на равнине перед Жилиной, где у них были хорошо оборудованные оборонительные позиции.

* * *

Над весенними полями за Стречно звенели жаворонки. Помню, я наблюдал за быстрым полетом этих птиц навстречу солнцу. Вот высоко в небе жаворонок застыл на месте, спел свою песенку, вдруг умолк и как подстреленный ринулся к земле.

В поле лежал убитый молодой немец. Я поднял валявшееся рядом письмо. Жена писала ему, что ее мучат предчувствия, пусть побережется, как следует побережется, как он ей обещал.

Между тем наша пехота вошла в соприкосновение с противником на позициях под Жилиной, Из тактических соображений, чтобы не атаковать такой большой город, части перегруппировались с целью нанести удар с юга, однако немцы уже были не в состоянии оказать серьезного сопротивления. Рано утром подразделениям 3-й бригады удалось проникнуть в город. Для торжества времени не оставалось, так как перед нами лежал многоводный Ваг, а за ним хребет Яворники - последняя важнейшая преграда на пути к Праге.

Части 1-го чехословацкого корпуса вышли вечером 20 апреля на левый берег Вага на 15-километровом фронте. 4-я бригада продвигалась на левом фланге корпуса через Раец в район Поважска-Тепла. 1-я бригада двигалась в центре боевого порядка через Раецке-Теплице и Сулов в район Предмиер, а подразделения 3-й бригады, пройдя через Жилину, продолжали наступать прямо на запад, в большую излучину реки Ваг. Кое-где происходили стычки.

В ночь на 1 мая саперы приступили к строительству легкого 10-тонного моста. Между тем первые эшелоны пехоты форсировали реку при помощи импровизированных переправочных средств. После полудня легкий понтонный мост был готов, и по нему началась переправа тяжелых средств. При больших нагрузках понтоны скрывались в суровых холодных водах Вага, мост скрипел и скрежетал. Существовала опасность, что тросы лопнут и мост разойдется, но он выдержал. 2 мая наши саперы с левого берега, а советские - с правого приступили к возведению тяжелого 30-тонного моста у Битче. Старый мост здесь уничтожили немцы. С самого утра в этот день наши части по нескольким маршрутам начали подъем на Яворники. Солдаты сильно устали, подъем проходил медленно, всем требовался отдых. Погода испортилась, шел мелкий дождь, дороги стали отвратительными. Два дня продолжался подъем. В ночь на 4 мая мы перевалили через хребты и на участке Всетин, Вельке-Карловице вступили в долину реки Горни-Бечва.