Валентина Скляренко - Знаменитые актеры

Если бы в Италии существовало официальное звание народной артистки, то первой обладательницей его была бы, бесспорно, Анна Маньяни. Итальянцы ласково называли ее Нанни, Наннарелла, Мама Рома. А для всех остальных она была «Ла Маньяни» — сама Маньяни, великая и непревзойденная.

Интересно, что когда Э. Рязанов для съемок своего фильма «Невероятные приключения итальянцев в России» подыскивал исполнительницу главной роли, он выписал из Рима каталог с фотографиями актрис и сведениями о них. Каково же было его удивление, когда посередине издания он обнаружил чистый лист, на котором было написано только два слова: АННА МАНЬЯНИ. Великая актриса не нуждалась ни в каком представлении. Да и разве могли рекламные фотографии передать всю красоту и необычность ее вдохновенного лица, о котором Ф. Феллини сказал: «Лицо Маньяни. Оно действительно кажется смятенным, разрушенным бурей или каким-то стихийным бедствием. Это скорее пейзаж, чем лицо: на нем читаются тысячелетия страданий, смертей, поворотов… Тождество Маньяни — Рим очевидно».

Актриса обладала взрывным темпераментом, импульсивностью, необыкновенно острой реакцией, сильным характером и неукротимым жизнелюбием. Вместе с тем она нередко испытывала неуверенность, смятение, ощущение своей ненужности. Эта противоречивость натуры Маньяни наложила огромный отпечаток не только на ее творчество, но и на женскую судьбу, обусловила многие эмоциональные кризисы в ее жизни, бросавшие актрису от трагической обреченности к надежде, от отчаянной агрессивности — к трепетной любви и нежности.

Она до обидного мало сыграла, гораздо меньше, чем могла и хотела. Долгие творческие простои в период безвременья отнимали силы, иссушали душу. И каким же поистине должен был быть успех тех немногих, лучших ее работ, чтобы обессмертить ее имя!

Жизнь Анны Маньяни не задалась с самого начала. Ее появление на свет было окружено тайной. Отец девочки так и остался неизвестным, а мать всегда была для нее чужой и далекой. В прессе сведения о ее родителях часто искажались: в некоторых источниках утверждалось, что она вообще подкидыш, а в таком солидном издании, как итальянский «Словарь деятелей киноискусства», указывалось, что актриса родом из Александрии, а ее отец — египтянин. Сама же Маньяни писала: «Все это неправда. Мой отец из Калабрии, а мать — римлянка. Я тоже родилась в Риме, на той стороне Тибра, где нет дворцов. Родители рано отдали меня на воспитание бабушке… Я жила с бабушкой, пятью тетями и одним дядей». Большого достатка в семье не было, но и голода тоже. Близкие относились к ней с любовью, однако счастливой она себя не чувствовала: «Я не была ни веселой, ни счастливой, больше всего на свете мне недоставало матери. Может быть, именно этим объясняются мои комплексы, так как у меня они, безусловно, есть».

Первый раз Анна встретилась с матерью в девять лет. К тому времени та вторично вышла замуж за богатого австрийца и действительно жила в Египте. Увидев дочь, она пришла в ужас от ее вида, дурного воспитания, невежества и решила поместить девочку в католический колледж. Впечатлительная, привыкшая к свободе Анна восприняла это заведение как тюрьму и постаралась побыстрее выбраться из нее. После того, как она с подружками открыла все краны в душевой и устроила в здании потоп, а потом разыграла смешную пантомиму за спиной у сестры-наставницы, ей это удалось. Бабушка с радостью забрала «изгнанницу» домой. Но и в школе девочка училась неохотно. «Я никогда не любила школу, — вспоминала актриса. — Как мне удалось ее закончить, не знаю. Мне самой это кажется чудом. Я никогда не готовила уроков, вообще не выполняла никаких заданий — и получала хорошие отметки. За это я должна благодарить свою память. В конце года я продавала свои учебники совсем новенькими, обеспечивая себе таким образом небольшой доход…»

Девочке больше нравилось одиночество, чтение романов «плаща и шпаги». Она любила фантазировать, и воображение уводило ее в дальние страны. В 15 лет она побывала в Египте. Но восторг от поездки и встречи с матерью сменился разочарованием, страданием от ее невнимания. Мать так и не смогла привыкнуть к трудной, замкнутой и потому чужой ей девочке, которая не вписывалась в ее новую жизнь. Позднее Анна с болью напишет: «…я, увы! не сумела по настоящему покорить ее сердце».

Вернувшись в Рим, Маньяни принимает первое взрослое решение — стать актрисой. Впоследствии она так объяснит его: «Очевидно, именно стремление к независимости заставило меня избрать свою профессию. А может быть, и нет. Может быть, я избрала эту профессию потому, что мне хотелось быть любимой, хотелось, чтобы мне дарили любовь, которую до сих пор мне приходилось выпрашивать». Она получила эту любовь, но очень дорогой ценой.

В 16 лет Анну без экзаменов приняли в Академию драматического искусства им. Элеоноры Дузе. Преподаватели были просто поражены ярким дарованием ученицы: некрасивая, угловатая и неуклюжая девушка на сцене превращалась в богиню. Она так блестяще выступила в курсовом спектакле, что сразу же получила приглашение в ведущую театральную труппу столицы, которую возглавляли корифеи сцены Вера Вергани и Дарио Никодемио. Маньяни подписала с ними свой первый контракт на полтора года и сразу же отправилась на гастроли в Милан.

Но несмотря на очевидную одаренность девушки, карьера ее складывалась медленно и очень трудно. Маньяни писала об этом: «Как я начинала? Театральный зал после спектакля, недоеденный бутерброд, затхлый запах провинциальных лож, умывальник, всю ночь монотонно роняющий капли и доводящий вас до безумия… еще двести километров в поезде, и опять репетиции, и опять убегающий от тебя сон… и постоянное волнение перед выходом на сцену… Роли субреток, со скоростью молний пробегающих из конца в конец сцены со словами: «Обед готов, мадам». Отчаяние, тяжелые приступы хандры, слезы унижения». И вдруг, как свет в конце тоннеля, появился удобный случай показать себя. Молодая премьерша вышла замуж и ушла со сцены, а Маньяни заняла ее место. Вместе с труппой она в 1928 г. отправилась на гастроли в Аргентину. Казалось, мечты и надежды Анны начинают сбываться. Но на нее одно за другим обрушиваются сразу три несчастья. Еще по дороге в Аргентину девушка познакомилась с молодым, но уже известным пианистом Карло Дзекки. Между ними вспыхнула любовь, но накануне свадьбы жених погиб в автомобильной катастрофе. Вслед за этим распалась труппа, и актриса оказалась без работы. Но самым большим ударом для Анны стала смерть бабушки, единственного по-настоящему близкого ей человека. «В этот день, — вспоминала она потом, — да, именно в этот день проснулся мой мятежный дух, появилась сила, заставляющая выйти наружу что-то глубоко запрятанное и сопротивляющееся, теперь я могла кричать, когда чувствовала в этом потребность, и молчать, когда мне не хотелось говорить. Да, в этот день родилась «Маньяни».