Виктор Буганов - Пугачев

Через три часа началась четвертая атака. На этот раз осаждавшие шли под прикрытием возов с сеном и соломой. Это посоветовал сделать Пугачеву Белобородое:

— Я взял так Уткинский завод.

19 и 20 июня представители восставших приходили к городу с «увещанием». Говорили, что их «государь» — подлинный император. Среди жителей, многие из которых побывали в лагере Пугачева, передавали ему данные о правительственных силах, их намерениях, произошел раскол: одни выступали за то, чтобы сдаться, другие — за продолжение борьбы. Ко всему прибавилось еще одно обстоятельство, весьма своеобразное и любопытное. Представители повстанцев, склоняя жителей к покорности «императору», предлагали им прислать своих людей и посмотреть его. В городе же проживал отставной гвардии сержант Петр Треногий, которому, по его словам, случалось во время службы видеть Петра III. Жители, посоветовавшись, 19 июня решили послать его, чтобы «посмотреть» императора. Об этом сказали Пугачеву, и он, по словам Творогова, «переодевшись в простое казацкое платье и поставя в ряд казаков человек с двадцать, стал сам между ними и приказал привести посланца из крепости». Треногин явился. Его поставили перед шеренгой казаков, и он смотрел на каждого. Наконец, подошел к Пугачеву, «уставил глаза свои на злодея и смотрел пристально». Это продолжалось довольно долго. Емельян взял инициативу на себя:

— Что, старик, узнаешь ли ты меня?

— Бог знает, как теперь узнаешь! В то время был ты помоложе и без бороды, а теперь в бороде и постарее.

— Смотри, дедушка, хорошенько; узнавай, коли помнишь.

Треногий еще и еще смотрел на него:

— Мне кажется, что вы походите на государя.

— Ну, так поди, дедушка, и скажи своим, чтобы не противились мне, а то ведь я всех вас предам смерти.

Сержант возвратился в Осу. Военный командир Скрипицын и воевода Пироговский спрашивали его:

— Ну как? Похож он на государя?

— Волосами и глазами как государь. А лицом несколько не походит. Однако действительно уверить не могу.

Поскольку «государь», как сообщил сержант, грозил всех истребить, если не сдадут город, майор Скрипицын предложил пойти на это:

— У нас не осталось ни пороху, ни ружейных патронов; не лучше ли сдаться без сопротивления, ибо нам против столь многочисленной толпы защищаться уже невозможно?

— Сдаваться злодеям, — не согласился Пироговский, — не видя от них еще серьезной опасности, нет никакой надобности!

Скрипицын предложил послать еще раз сержанта к «государю». Треногин поехал; опять произошли смотрины, и он «признал» его, поклонился «императору»:

— Теперь я узнаю, что ты подлинно наш надежа-государь.

— Ну, так уговори своих офицеров, чтобы не проливали напрасно крови и встретили бы меня с честью.

Треногий вернулся в город. Он кричал, вступая в крепость:

— Господа офицеры! Полно, не противьтесь! Он — подлинный наш государь Петр Федорович!

В городе продолжались совещания и разногласия.

Между тем 20 июня повстанцы под прикрытием возов стали приближаться к Осе. По ним начали стрелять. Но, испугавшись, что осаждавшие зажгут сено и солому, а это неизбежно вызвало бы пожар в городе, его защитники закричали:

— Не подвигайте возов близко! Дайте нам сроку до завтра посоветоваться, мы сдадимся без драки!

Пугачевцы остановились. Согласились подождать до утра следующего дня. В Осе некоторые офицеры надеялись, что к тому времени придет помощь — отряд полковника Панова. Но он не появлялся. Скрипицын приказал готовиться к сдаче. У Пугачева появился его парламентер:

— Не будешь ли его, майора, и команду казнить за чинимое до того договору сопротивление?

— Не только не казню его, но оставлю командовать своими. Но только с условием — чтобы при сдаче команда оставила свои ружья, пушки и, выйдя из крепости, в открытое поле, ожидала моего прибытия.

В тот же день вечером, получив донесение о согласии «государя», Скрипицын снял в городе все караулы, выпустил из-под стражи пленных повстанцев, а убитых в форштадте приказал похоронить. Утром следующего дня, 21 июня, все жители и войско во главе со Скрипицыным и Пироговским под колокольный звон вышли из ворот со знаменем, иконами, с хлебом-солью. Все солдаты были безоружны; они, «распустив волосы по плечам, — по словам Верхоланцева, — уныло шли к нам». Подъехал Пугачев, и все встали на колени. Скрипицын дал знак, и перед «государем» преклонили знамя.

— Бог и государь тебя прощает, — Пугачев обратился к майору. — Если будешь служить верно, то получишь награду.

Он приказал не лишать Скрипицына шпаги. Весь отряд отвели в лагерь, привели к присяге, остригли и одели по-казацки. Назвали его «Казанским полком», командиром назначили того же майора, которого Пугачев произвел в полковники.

Осу Пугачев приказал сжечь. Забрав восемь пушек, ружья, он вывел войско из города и направился к Рождественскому заводу, стоявшему на правом берегу Камы. 23 июня переправился через реку. Вскоре повстанцы заняли Боткинский и Ижевский заводы, по пути разбив отряд, сформированный для их защиты коллежским асессором Венцелем. Пугачев не хотел задерживаться в этих краях; местные крестьяне говорили, что он собирался оттуда идти прямо на Казань с целью «приклонения в его… подданство, для чево весьма спешит». Силы его в это время насчитывали от 5 до 8 тысяч человек. Среди них были заводские люди, крестьяне, башкиры, татары.

Пугачев расправлялся с представителями заводской администрации, на которых жаловались работники, крестьяне. Местные жители встречали его с крестом и иконами, стоя на коленях. На своих сходках, еще до прихода повстанцев, они говорили:

— Теперь, кажись, скоро нашей неволюшке конец будет, потому что новый царь-батюшка бар да немцев не любит.

Крестьяне расправлялись с помещиками, надеясь, что крепостничеству скоро придет конец. Крестьяне деревни Катиевской Рождественской волости Казанского уезда в письме Пугачеву просили, «чтобы той их волости всем обывателям к Ижевскому заводу приписными не быть, а находиться с протчими ясашными наряду» — приписные крестьяне хотели стать ясашными, государственными. К тому же стремились и прочие крестьяне, прежде всего помещичьи. В рапорте Оренбургской секретной комиссии (21 мая 1774 г.) верно отмечалось, что крестьяне преданы Пугачеву, «потому что им от него также вольность обещана и уничтожение всех заводов, кои они ненавидят в рассуждении тягости работ и дальности переездов».

Пугачев, шедший с войском по краю, отправлял впереди себя своих полковников с манифестами, призывая всех простых людей вливаться в ряды восставших, послужить «государю Петру Федоровичу». Крестьяне охотно откликались на призывы. Быстро формировались новые полки.