Антон Вильгоцкий - Кто такая Айн Рэнд?

Помимо болезней и выяснения последних остававшихся у нее отношений, Рэнд в последние годы была озабочена двумя основными проблемами. Одной из них было желание преподнести историю, рассказанную в романе «Атлант расправил плечи», еще более широкой аудитории, создав художественный фильм или телесериал. Поскольку она считала, что создатели фильма «Источник» предали ее, то была настроена получить контроль над абсолютно всеми аспектами производства картины, включая выбор актеров. В течение многих лет не находилось продюсеров, которые были бы готовы выполнить ее требования. Потом, в мае 1972 ее агенту удалось выйти на Альберта Рудди, независимого продюсера со студии Paramount, который недавно выпустил «Крестного отца» и был согласен на ее условия. Он провели пресс-конференцию в клубе 21. Но после того, как Рэнд потребовала право вето по поводу монтажа фильма, сделка развалилась.

Другой заботой Рэнд – намного более серьезной и болезненной – был ее муж Фрэнк. Потеряв Натаниэля, она вновь обратилась к нему – вежливому, терпеливому, часто остроумному мужчине, который, хоть он никогда не удовлетворял ее мечтам об агрессивном и инициативном сексуальном доминаторе, все же никогда не был ей неверен. Но было поздно. Уже тогда он начал сдавать. Однажды вечером в начале 70-х он потерял сознание и был доставлен в больницу. Врачи посчитали, что он перенес небольшой сердечный приступ – если так, сказали они, то причиной, вероятно, является атеросклероз. Те, кто видел его потом, предполагали, что он был нетрезв или недавно перенес инсульт, поскольку ему было трудно говорить и, казалось, страдал афазией[13]. Он становился все более хрупким, отсутствующим, трудным в общении. Рэнд была в ужасе, понимая, что теряет его и остаток его жизни она тревожно и даже слишком навязчиво – следила за тем, чтобы он упражнял свое тело и вовремя ел.

Но она не желала признать, что его душа разрушается, точно так же, как она никогда по-настоящему не признала того, что у него могла быть своя, отдельная от нее духовная жизнь. Когда разговаривать еще было ему по силам, он иногда рассказывал экономке Элоизе или одной из секретарш Рэнд, как он скучает по открытым пространствам и зелени долины Сан-Фернандо. «Но он ненавидел Калифорнию, – говорила знакомым Рэнд. – Он любит Нью-Йорк». Она постоянно поддразнивала его, заставляя наблюдавших за этим людей чувствовать дискомфорт. «Не пытайся его развеселить, – говорила она Барбаре Уайс. – Попытайся заставить его вспомнить». Она настаивала, что его умственные провалы имеют «психо-эпистемологический характер» и давала ему продолжительные уроки по поводу того, как нужно думать и запоминать. Месяцами, годами Рэнд продолжала терзать его, пытаясь вернуть к жизни. «Он никогда не видел доброты от нее», – вспоминала Уайс.

В конце 70-х состояние Фрэнка ухудшилось. Он перестал выходить из дома и не всегда узнавал знакомые лица. В попытках вытащить его сознание из пелены Рэнд давала ему поручения по дому – например, покормить кошек – и очень беспокоилась, когда он забывал их выполнить. Он отказывался есть, и она пыталась заставить его, невзирая на то, что он выглядел «испуганным, очень испуганным», – вспоминала первая жена Пейкоффа, Сьюзан Льюдел. «Не ешь здешнюю еду, – шептал он Барбаре Уайс. – Она пытается отравить меня. Она может попытаться отравить и тебя тоже». Иногда Рэнд была жестока. Когда у него началось недержание, она могла начать говорить о его подгузниках в присутствии друга. Тому же другу она однажды пожаловалась, что Фрэнк пытался ударить ее («Я пожалел, что он промахнулся», – сказал позднее этот человек). Но, несмотря на свое крайне тяжелое состояние, Фрэнк О’Коннор все еще вставал, когда в комнату входила женщина. Страдая от одиночества, депрессии и страха, что скоро закончатся ее дни с мужчиной, которого она сильнее всего любила и страшнее всего предала, Айн спала рядом с ним на резиновых полотенцах. В конце концов друзья убедили ее купить больничную кровать. В его последние дни и ночи она сидела рядом, держа его за руку и плача.

Фрэнк О’Коннор скончался 7 ноября 1979 года. Рэнд попросила Еву Прайор, молодую сотрудницу из офиса своего адвоката, помочь организовать погребальную церемонию в Нью-Йорке и выбрать могилу в пригороде. На церемонии, которая проходила в церкви Фрэнка Кэмпбелла на Манхэттене, Рэнд сидела очень тихо, покуда десятки старых знакомых и бывших учеников вспоминали былое и выражали соболезнования. Позднее она вместе с Леонардом и группой его друзей поехала на кладбище всех конфессий Кенсико в Валхалле[14]. Ученик Пейкоффа Дэвид Келли прочел над могилой поэму «Земли последняя картина» Редьярда Киплинга – автора из наполненного героическими сказками и легендами детства Фрэнка и Айн. Потом она смотрела, как тело ее мужа опускают в землю – рядом с еще одной могилой, которую она заказала для себя самой. Она слышала, что долго прожившие вместе супруги часто умирают в течение нескольких месяцев друг за другом. «Я не хочу страдать долго», – сказала она одному из друзей Леонарда. Ее товарищ по эмиграции и любимый композитор, Сергей Рахманинов, покоился в одной из могил по соседству.

Глава 38

Последние годы

Несмотря на то, что последние три года жизни Айн Рэнд были наполнены уединенной грустью и проблемами со здоровьем, нельзя сказать, чтобы она была вовсе уж одинока и несчастна. Возможно, лучшими моментами были те, когда она могла вспоминать о Фрэнке в разговорах с Пейкоффом или с Хаггинс, которая была ее ближайшим компаньоном после смерти мужа. Она часто говорила по телефону с племянницей Фрэнка, Мими Саттон, и просила ее собирать и рассказывать истории о его детстве и юношестве. «Мими, поговори со мной о Фрэнке, – говорила она. – Расскажи мне все, что ты можешь вспомнить». «Я боялась, что она может покончить с собой, – говорит Мими. – Всякий раз, когда я звонила, она была одна».

Поначалу ее дни были пусты, в них не было ничего, кроме недоумения и чувства утраты. Но постепенно она восстанавливалась. Она начала принимать антидепрессанты. Леонард познакомил ее со своей студенткой Синтией Пастор. Вместе две женщины перебирали кипы писем, счетов и приглашений, которые ранее оставались без внимания. Рэнд вновь начала принимать посетителей. С подачи Элоиз она начала совершать небольшие прогулки, иногда выходя на улицу в домашней одежде и тапочках. Соседи не всегда сразу могли узнать ее, встречая пожилую женщину в потертом платье и платке. «Она выглядела как бедная русская старушка», – вспоминали они потом. Рэнд увлеклась просмотром телесериалов и начала набрасывать собственный сценарий для телеверсии романа «Атлант расправил плечи».