Иван Калинин - Под знаменем Врангеля: заметки бывшего военного прокурора

«Беженский баталион» существовал на о. Лемносе, играя роль дисциплинарной части. Всякий, кто пытался открыто протестовать против вопиющих беззаконий начальства, немедленно исключался из «армии» и уплывал «к берегам беженских селений». Эти парии жили отдельно на кубанской стороне залива, не получали денежного «пособия», чистили отхожие места и т. д.

Ген. Абрамов воспретил им даже появляться в лагере, где квартировали войсковые части. Должность командира этого баталиона занимал старый выжига, полков. Араканцев, тянувший и обиравший беженцев. Однако все его художества по обыкновению покрывались генералом Абрамовым.

Грядущий крепостнический строй в Сербии очень окрылил верхи и удручающе подействовал на низы.

— Значит, мы там будем работать, а начальство заделается нашими старостами? Мы обливаться потом, а они папироски покуривать за наш счет… Работа кончилась, строем домой. Рабский труд? Работать на начальство? Не бывать тому… Только бы вывезли, а там все равно разбежимся. Станем работать сами, сами за себя будем наниматься, без офицерья!

Офицеры, которые предчувствовали, что в Сербии им не придется занимать командных должностей, а предстоит тяжелый физический труд наравне с простыми казаками, тоже волновались. В пограничную же стражу сербы принимали русских исключительно на должности простых рядовых, подчиняя их сербскому комсоставу.

Офицеров боевых,Кадровых, отличных,Превращают в рядовыхСербских пограничных, —

отозвался по этому поводу в своей стихотворной Лемносской летописи полк. Б. Жиров.

Зато командиры частей, предполагая, что в Сербии упрочится дисциплина, захорохорились. Недалекий «Ген-Гус», генерал Гуселыциков, теперь не жалел бранных слов по адресу непослушных заштатных офицеров, которых он свел в особую офицерскую сотню. Комендант штаба корпуса полк. Греков начал цукать штабную комендантскую сотню:

— Вот подождите, подтяну вас в Сербии. Там не то будет.

На другой день сотня вся перешла на беженское положение, а затем уехала в Россию.

В то время, как ген. Шатилов имел некоторый успех в Сербии, в Болгарию проникли из Константинополя казачьи демократические деятели П. Р. Дудаков и JI. В. Белашов, стоявшие во главе «Общеказачьего Сельскохозяйственного союза».

Эта организация имела целью извлекать казаков из-под влияния Врангеля, увозить их из лагерей и расселять в балканских странах, как свободных граждан. Земледельческое правительство Стамболийского дало свое согласие на прием тысячи человек, тоже для разных общественных и государственных работ. Французы, спешившие избавиться от гостей, взялись перевезти эту партию. Генерал Абрамов вместо беженцев, вышедших из армии, — таких только и хотел вывозить союз, — подсунул Гундоровский полк, в который свели все, что уцелело от дивизии Гуселыцикова. Французам было «безразлично, какая тысяча ртов списывалась с их довольствия, числящиеся или не числящиеся в армии Врангеля. Болгары, принимая артель рабочих, тоже мало интересовались ее внутренней структурой.

Затея Сельско-Хозяйственного союза лопнула. Вместо того, чтобы отвлечь от Врангеля возможно больше казаков, союз, совершенно неожиданно для себя, помог главнокомандующему в его плане расселения войсковых частей по Балканам.

Одновременно с остатками 3-й донской дивизии, направившимися в Болгарию, увезли в Сербию 5000 кубанцев и небольшое число донцов (малочисленные полки гвардейский и технический).

Врангель и его штаб больше всего боялись, конечно, возвращения казаков в Россию. Чтобы не повторилось мартовских событий, оставшихся старались запугать теми ужасами, которые творятся в России и которые ожидают там всех вернувшихся из-за границы. Кубанцев, для поддержания их духа, все время утешали слухами о том, что они и так скоро вернутся в Россию, так как предстоит «десант». Будто и французы согласились, и штаб десантного отряда сформирован, и ген. Шкуро назначен начальником десанта. Врангель еще в Крыму изгнал из своей армии этого генерала, но его именем пользовались в тех случаях, когда хотели обнадежить скорой «работой» казаков с грабительскими замашками.

О России на Лемносе можно было говорить все что угодно, и говорили не стесняясь. Информационные сводки штаба главнокомандующего изощрялись вовсю и врали до отвала. Источник этих сведений был всегда один и тот же: мифические беглецы из России, прибывавшие в Константинополь. Информаторам давно уже перестали верить. Когда один из них, чиновник Н., выступил с докладом о положении в России в штабном театре перед спектаклем, его высмеяли. К его беседам на эту тему относились до того несерьезно, что офицеры пугали своих вестовых тем, что в наказание отправят их на две или на три лекции чиновника Н.

Вдруг, в начале июня, французы вывесили возле г. Мудроса, на особом щите, объявление о том, что в Константинополь прибыл «директор бакинских нефтяных промыслов» г. Серебровский и предлагает казакам и солдатам (но отнюдь не офицерам) отправиться в г. Баку на работы. Невзирая на французский караул, информаторы ухитрились сорвать объявление со щита. Однако через сутки таинственные агитаторы, не иначе, как из числа русских, развесили его по лагерям в рукописном виде.

«Решид-Паша» снова стремился к берегам Лемноса, чтобы еще раз вырвать из «стальных рядов» белого стана несколько тысяч пушечного мяса.

Он, как осьминог, насосется нашего брата на острове и уплывет. Выходится долго ли, коротко ли, опростается где-то вдалеке и опять плывет сюда, подавайте еще порцию! — описывали казаки работу этого парохода, столь ненавистного Врангелю.

Кровавый перевозчик! — шипели информаторы.

«Решид» все решит! Всю армию изрешетит! — отвечали им низы.

А ведь нет такого преступления, которое не осталось бы без наказания, — сказал мне однажды о. Андроник.

Что случилось?

«Решид-Паша» затонул. Не слух, а правда.

Чтобы несколько охладить радость штабного начальства, генерал Бруссо вывесил объявление о том, что «Решид-Паша» не затонул, а сел на мель возле берегов Лемноса, что из Константинополя вызваны буксирные пароходы и что дня через три удастся стащить его; если же он будет поврежден при этом, то вместо него на остров пришлют другое судно.

Через несколько дней целый и невредимый «Решид- Паша» уже чернел в синеве Мудросского залива.

В Баку холера. Ехать туда — на верную смерть! — сообщал «Вестник Донского Штаба».

В связи с предстоящим приездом партии казаков, из Одессы в Батум спешно вызван страшный палач Саджая, — писали константинопольские газеты.