Леонид Млечин - Крупская

Молотов поддержал генсека:

— Лучше в таком случае сказать так: товарищ Крупская, по ее заявлению, не имела в виду того-то и того-то. Я, в частности, убежден, что она имела в виду на это намекнуть.

Рыков занял миролюбивую позицию:

— Я предлагаю имени Крупской не упоминать. Всем известно, кто это сказал. Если будет сказано, что оппозиция своим заявлением категорически отрицает всякую аналогию со стокгольмским съездом, этого достаточно.

Сталин был готов удовлетвориться короткой формулой:

— Предлагаю сказать в скобках: «Смотри речь т. Крупской на XIV съезде».

Лев Каменев возражал против нелепых обвинений в адрес Надежды Константиновны:

— Вы утверждаете, что ей была дана директива, она это обдумала и так далее, а я утверждаю, что ничего этого не было. Человек во время речи вспомнил о стокгольмском съезде и сказал. Тут просто недоразумение…

Но оппозиционеров, которых заставили много раз извиняться за слова Крупской, не желали слушать. Задача состояла не в том, чтобы объясниться и договориться, а в том, чтобы от них избавиться.

Крупская взяла слово:

— Товарищи, ряд товарищей просил меня выступить и выяснить, что я хотела сказать своим примером стокгольмского съезда. Тут целый ряд ораторов указывал на то, что я чуть ли не бросила обвинение теперешнему большинству в меньшевизме, что я этим хотела сказать, что в дальнейшем будет такая же борьба, как после стокгольмского съезда. Когда товарищ Бухарин в начале съезда обратился к большинству съезда с обращением, что вы, мол, большинство, и то, что постановите, то будет ленинизм, то я не могла не ответить на это, что какое бы большинство ни было на съезде, всякий член съезда обязан внимательно разбираться во всех вопросах и сообща искать решений.

Сталин возмутился ее словами. Инструктировал Молотова: «Переговоры с Крупской не только не уместны теперь, но и политически вредны. Крупская — раскольница (см. ее речь о “Стокгольме”). Ее и надо бить, как раскольницу. Нельзя строить в одно и то же время две противоположные установки — и на борьбу с раскольниками, и на мир с ними».

С каждым годом вдове Ленина становилось всё более очевидным, что надо молчать.

«Несколько раз видалась с Надеждой Константиновной, — вспоминала Александра Коллонтай. — Вспоминали Инессу Арманд, работу по женотделу. Сейчас женотделы выполняют другие задачи: не сосредотачиваются на “женских делах”, а втягивают женщин в общую работу. Но женские запросы в тени…

Надежда Константиновна рассказывала мне о своем детстве и о том, что Владимир Ильич любил, чтобы дочери Инессы часто заходили. Придут, а он спрашивает:

— Это вы начерно или начисто пришли?

Начерно, значит не надолго.

На ее полке стоят портреты Инессы и Владимира Ильича рядом:

— Это был верный друг — нам и партии.

Оппозиции не касались. Обе — избегали».

Надежда Константиновна испугалась. Она не могла позволить себе открыто противостоять Сталину. Она принуждена была молчать, сидеть в президиуме и всё одобрять. Ее с Лениным ближайших соратников и друзей — Каменева и Зиновьева — предали анафеме как злейших врагов советской власти.

Двадцатого мая 1927 года Крупская покорно заявила в «Правде»: «Более близкие товарищи знают, что еще осенью прошлого года я отошла от оппозиции».

В советское время писали так: «В ходе внутрипартийной борьбы, принявшей особенно острый характер накануне XIV съезда и на его заседаниях, Надежда Константиновна допустила серьезную политическую ошибку: по крестьянскому и организационному вопросам она разделила взгляды тех, кто образовал “новую оппозицию”».

Сталин заключил союз с Зиновьевым и Каменевым, чтобы убрать Троцкого, а потом вступил в союз с Бухариным и Рыковым, чтобы избавиться от Зиновьева и от Каменева. И одного за другим оттеснил от власти ленинских ставленников.

В одном из писем Лазарю Моисеевичу Кагановичу вождь объяснил один из постулатов успеха в политике: «Нельзя зевать и спать, когда стоишь у власти!» И мало кто тогда мог распознать истинный характер Сталина.

Постановлением политбюро и президиума ЦКК 14 ноября 1927 года, за две недели до партийного съезда, Троцкого исключили из партии. Одновременно из состава ЦК и ЦКК вывели еще остававшихся там деятелей оппозиции.

На XV партсъезде в декабре 1927 года делегация от шести тысяч металлистов Сталинграда передала в президиум съезда стальную метлу. Председательствовавший Алексей Иванович Рыков взял эту метлу и сказал:

— Я передаю эту метлу товарищу Сталину, пусть он выметает ею наших врагов.

Он сам широко улыбался. Все смеялись и аплодировали. XV съезд исключил из партии около ста человек. Вдову Ленина вроде как простили. Крупскую, которая полностью отреклась от оппозиции, избрали членом ЦК.

МЕЖДУ ДРУЗЬЯМИ И ПАРТИЕЙ

Вообще говоря, Надежда Константиновна занимала крайне левые позиции. Вчитавшись в ее слова, можно понять, как Ленин относился к развитию нэпа.

Установленная после революции продовольственная разверстка требовала от крестьянина сдавать государству весь хлеб и другие продукты. Себе разрешали оставлять лишь установленную норму — для будущего сева и для того, чтобы прокормить семью. Ограбление деревни настроило крестьянство против советской власти.

В феврале 1920 года Троцкий предложил товарищам отказаться от продразверстки и ввести, как он выразился, подоходно-прогрессивный натуральный налог, чтобы крестьянину был смысл стараться. Товарищи не поддержали Троцкого. А потом еще будут упрекать в нелюбви к крестьянству…

А ведь принятие его предложения избавило бы страну от крестьянских восстаний весной 1921 года, которые по-настоящему испугали Ленина. Вот тогда Владимир Ильич сам предложил новую экономическую политику.

К счастью, в тот момент в России еще были политики, которым хватило ума остановиться. Спохватившись, занялись возмещением ущерба. Несмотря на страшные потери в Гражданскую, в стране еще оставались миллионы людей, которые хотели и умели работать. Даже частичное снятие оков с экономики и возвращение к рынку позволило им развернуться. Новая экономическая политика, разрешившая частную инициативу, быстро дала результаты: промышленное и сельскохозяйственное производство достигло довоенного уровня. Россия не только полностью обеспечивала свои потребности, но и вновь экспортировала зерно.

Вся жизнь стала меняться к лучшему — по сравнению с революционным временем.

В августе 1918 года была отменена частная собственность на жилье. Декрет Совнаркома от мая 1920 года о мерах правильного распределения жилья среди трудящегося населения наделял государственные учреждения правом переселять людей из одного жилого помещения в другое. Изгоняли владельцев и захватывали «барские» квартиры.