Сергей Есин - На рубеже веков. Дневник ректора

Читал повесть я с изматывающим трудом. Но и за две недели больше половины моих семинаристов ее тоже не прочли. Я рассадил на семинаре ребят по двум сторонам прохода: те, кто читал, и те, кто не прочел. На моих семинарах скапливается уже по тридцать человек.

Сережа на семинаре сидел с огромным синяком под глазом. Кто-то его стукнул.

После семинара поехал в Матвеевское к B. C. Она живет в номере, где умерла Александра Самойловна. Под окном все та же готовая зацвести — яблоня. B. C. очень плоха и слаба. Я тоже чувствую, как старость наваливается на меня.

Это для следующего рейтинга:

Такой же плоской была передача Пресс-клyбa с неувядаемо демократичной Прошутинской:

— Российская культура должна жить за свой счет или зарабатывать деньги?

— Культурных людей было больше в СССР или современной России?

Интеропрос.

28 апреля, среда. Утром работал над романом. Днем сидел на специализированном ученом совете, потом давал интервью Людмиле Лавровой о своем новом романе. Она прочла все четыре напечатанные в «Юности» главы, говорит, что интересно, читала с удовольствием. Что она из этого сделает? Но я говорил все, что думал, хотя это могло показаться и не очень острым.

Бухгалтерия, которую я попросил сделать мне распечатку с 113 счета, — я все ищу «банные» деньги — сегодня делает мне третий вариант: каждый раз они «нечаянно» ошибаются и дают какую-нибудь другую распечатку, где никаких денег никогда не было. Потом под вечер поехал в общежитие. Там стало почище. Занимался с больным студентом и смотрел третий этаж гостиницы. Внизу в вестибюле висит объявление: «Жизнь бьет ключом? Нет времени на контрольные и курсовые работы? Не говоря уже о дипломе? Напишу все, что нужно, за умеренную плату. Пейджер 918-19-19, № 8185, для Ларисы».

Уже несколько дней размышляю над тем, что Игорь Болычев внезапно для меня оказался редактором полупорнографического журнала, а Олег Коростылев выпускающим редактором. Еще совсем недавно Коростылев просил у меня денег на лечение от артрита, а Игорю Болычеву в качестве материальной помощи я выписывал 250 рублей на проездной билет.

29 апреля, четверг.

Состоялся ученый совет. Меня выдвинули на соискание звания «Заслуженный деятель искусств» — по моей просьбе, но, думаю, звания этого я не получу, лень будет этим заниматься. А напрасно — здесь, кажется, есть льгота по квартплате.

1 мая, суббота. Для «Труда»:

«Все мои заготовки впечатлений о телевизионных передачах недели, как в Бермудском треугольнике, вращаются вокруг: «Пресс-клуба» о культуре с неувядаемой Кирой Прошутинской; прелестного детского фильма советской эпохи «Хоттабыч» и сербских репортажей, в которых возник вдруг новый аспект. Ну не смотреть же фильмы американские?! Лучший же российский фильм 90-х называется так знакомо и символично — «Вор»! Тоже мне невидаль. Каждый день минимум по одному вору на ТВ. Такие мелочи, как наш президент, читающий простенький (и для школьника) текст по бумажке, я отношу к моде на ретро. Так пахнуло любимым Леонидом Ильичом. Итак, клуб с претенциозным до идиотизма тезисом: «Культура как зеркало российских реформ, или нужен ли графу Толстому министр культуры в 21 веке?». Самоуверенные старые и молодые гости — параллельный культуре виртуальный мир, — собранные в ней, несли такую чушь! Исключение составляли лишь два разумных человека: министр культуры В. Егоров и В. Толстой, потомок русского классика. Впрочем, на их лицах былa заметна сдерживаемая оторопь от высказываний решительного собрания. Первый сказал то, что и должен был сказать: что никакая культура, не как частность, а как явление, себя прокормить не в состоянии. А второй заменил подброшенную ему — потомку и, может быть, наследнику огромного имени, — как дохлую кошку, идейку имущественной и земельной реституции на идею возвращения провинции и ее музеям культурных ценностей, узурпированных центром».

Опущенное «Трудом» окончание статьи:

«Что касается сербской проблемы, она неожиданно повернулась в стойкую неприязнь в России всего строя Америки. Раньше это был скорее правительственный официоз, запущенные еще прежним режимом дрожжи. Молодежь подтрунивала над идеологическим противостоянием, но смотрелa фильмы и наслаждалась американской жвачкой. Но дело, кажется, идет к тому, что мы не станем покупать американские куриные ножки не потому, что они хуже, а потому, что они американские и любой цент прибыли с них может пойти на решение еще одного неправого дела,

Теперь о фильме «Старик Хоттабыч». Представим, что этот могущественный волшебник появился в нашей жизни и какая-нибудь, уже в возрасте, сельская учительница или несмышленыш из ПТУ просят его выполнить их сокровенные народные желания. Куда бы в этом случае полетели НАТОвские ракеты, куда делись бы наши крупнейшие политические деятели и банкиры, пресс-секретари, министры, Березовский, столь часто перебираемая, как зерно, администрация, певцы, соловьи нашего политизированного времени, посланник президента по решению сербской проблемы — сначала так удачно управлявший страной, сам президент и отчаянно артикулирующая правду журналистка Миткова?»

На демонстрации левой оппозиции — это тоже показали по ТВ — несли на черном полотнище списки людей, погибших в Чечне. Огромное полотнище, с наклеенными по нему, напечатанными на машинке списками. Огромность смерти.

У НАТО кончились ракеты прицельного наведения. Одна маленькая Сербия поглотила все эти ракеты и еще не сдалась.

2 мая, воскресенье. Читаю прекрасную книгу Красовской — о балете. Биографии: Павловой, Нижинского и Вагановой. Какой прекрасный стиль, какое умение держать характеры. Насколько все это сильнее «художественной прозы».

3 мая, понедельник. Богатый «мальчик» сетует, что за один час в бане платит 500 рублей. В качестве контрастного хода записываю разговор с Вадимом, моим старым приятелем из Ногинска. Я позвонил ему, чтобы поздравить с праздником: «Приезжай, Вадик, что-нибудь интересное расскажешь». — «Я, конечно, приеду, но мне надо где-то найти денег на электричку». Это классный-то, со стажем акушер, через руки которого прошло полгорода. Приехал, рассказывал о быте, о больнице, о том, что подработать остается после суточных дежурств на смену. Тем не менее рад, что не изменил себе и в самое трудное время не бросил профессию. В свое время его жена говорила: «Бросай свою больницу, иди хотя бы бутылки собирать и мыть». Сейчас бы, говорит Вадик, был бомжом.

Американцы панически боятся встретиться с сербами лицом к лицу. С самолетов молотят все, что только в Сербии есть. Уже добрались до жилых кварталов. Разбомбили энергетический узел и телецентр. В Белграде нет воды и электричества. Мы-то помним, какими прекрасными бойцами были югославские партизаны. Европа еще встрепенется, когда по ней разойдутся косовские албанцы. Проблема нацменьшинства, которое пытается вытеснить коренное население.