Райнхард Гелен - Война разведок. Тайные операции спецслужб Германии. 1942-1971

Когда я писал эти строки, по советско-германскому договору велись оживленные и острые дискуссии, а сам он еще не был ратифицирован. В то время как его сторонники во главе с федеративным правительством и большей частью депутатов от правительственной коалиции ликовали, что вот, мол, наконец-то достигнута «сбалансированность» в отношениях с Москвой, противники не только открыто перечисляли его недостатки, но и подчеркивали: подписывать такие документы вообще-то дело весьма сомнительное.

Федеральное правительство дополнило Московский договор, закрепивший раздел Германии, договором с Польшей, который был заключен в Варшаве 7 декабря 1970 года. Он подтвердил наш отказ от немецких территорий восточнее Одера и Нейсе и тем самым узаконил результаты коммунистической захватнической политики в Центральной и Восточной Европе.

Противники договора высказывали мнение, которого придерживаюсь и я, что Советы – ни прежде, ни теперь – никогда не заключат договор, который не учитывал бы, в первую очередь, их собственные интересы. Насколько мне известно, до сих пор в истории нет ни одного примера, когда Советы были бы заинтересованы в длительном мирном сосуществовании с каким-либо из соседних государств. Мирное сосуществование, как я уже говорил, еще не означает мир, как таковой. На Востоке – это оружие наступательной политики. Сошлюсь в связи с этим на мемуары бывшего американского посла в Москве Джорджа Кеннана, который настоятельно рекомендовал не идти на советские предложения и не подписывать с Москвой никакого договора, не укрепив собственные позиции и не посоветовавшись с дружественными правительствами.

Федеральное правительство не раз высказывало мнение, будто бы восточной политике коалиции СДПГ – СвДП нет альтернативы. По моему разумению, это – ложная посылка. Вполне возможно, что Советский Союз сам рано или поздно навяжет нам такую альтернативу. На это указывает ожесточившаяся тональность коммунистической прессы и выступления ведущих коммунистических деятелей, в первую очередь из числа руководителей СЕПГ.

Чрезвычайно нежелательным следствием восточных договоров стал рост недоверия к ФРГ со стороны западного зарубежья. И не следует никогда забывать, что, по убеждению коммунистов, большевизация Германии должна создать предпосылку для коммунистического преображения Европы. Советы считают, что дезинтеграции западного союза, отрыва от него Федеративной Республики и распространения на нее своего влияния можно достичь лишь в результате раскола Германии на две или даже три части[90].

Выступления руководящих деятелей коммунистического лагеря подтверждают заинтересованность Кремля в ликвидации и роспуске западного союза. То, что предлагает Москва и с чем по многим пунктам согласно нынешнее федеральное правительство, вовсе не является, на мой взгляд, правильным решением германского вопроса, а напротив, неизбежно создает предпосылки для дальнейших дипломатических акций и идеологических диверсий Советов, замаскированных лозунгами о защите мира и безопасности. Эти усилия будут нарастать по мере того, как решение германской проблемы станет все больше проходить по сценарию Москвы.

Свои беглые заметки о влиянии советской политики на решение германской проблемы мне хотелось бы закончить размышлениями о роли и значении Берлина. Еще раз подчеркиваю значение Берлина как пробного камня проверки твердости и последовательности Запада. Наша старая столица проверяет готовность Советов к уступкам, о чем мы не раз слышали от нынешнего федерального правительства.

Берлин был и остается одним из немногих географических пунктов, где моральный престиж свободного мира постоянно ставится на карту. И уклониться от этого практически невозможно. Возведение стены 13 августа 1961 года было той крайностью, с которой Западу пришлось примириться, так как формально не были ущемлены права держав-победительниц. О результатах деятельности нашей службы в тот период я рассказал в предыдущей главе. Здесь же мне хотелось бы добавить, что, по моему мнению, если бы западные державы приняли в тот день решительные меры, Ульбрихт и стоявшее за ним советское руководство пошли бы на попятную. Хотя они могли бы, в чем я нисколько не сомневаюсь, учитывая свой опыт, найти и другие возможности для того, чтобы установить задуманную блокаду.

С момента ликвидации первой берлинской осады в 1949 году Кремлю стало ясно, что между ним и западными союзниками обязательно возникнет серьезный конфликт, если советская сторона нарушит три основных условия: сохранение в Западном Берлине представительств и войск США, Англии и Франции; беспрепятственный доступ в город их воинских контингентов и имущества и гарантии жизнеспособности населения. Поэтому осложнения вокруг Западного Берлина, создаваемые Советами, расценивались нами как попытки проверить, насколько решительно настроены западные державы. Мы в своих аналитических обзорах регулярно подчеркивали: Советы не рискнут устроить серьезную пробу сил, пока будут уверены в том, что западные союзники занимают твердую позицию по берлинскому вопросу.

Ныне они пытаются в ходе переговоров с западными державами и федеральным правительством добиться того, чего не достигли ранее, – отделения Западного Берлина от Федеративной Республики и придания ему статуса третьего государственного образования на территории Германии.

Шансы Запада на выживание зависят от того, удастся ли ему противопоставить Советам единую и сплоченную политику.

Конечно, во многих странах, в том числе и в Соединенных Штатах, имеется немало специалистов, которые видят опасность современного политического развития в мире, как это представляю я. Что же касается рядовых граждан западных государств, то многие из них такую опасность еще не осознали и, главное, не поняли, что Запад может успешно противостоять исходящим с Востока угрозам, только проводя решительную наступательную политику. Общественность западных стран, рассматривающая мир во всем мире как великое благо, не может отчетливо видеть истинное положение на международной арене, поскольку оно затуманено пропагандистскими махинациями Советов, которые проводятся большей частью скрытно.

Стал ли Советский Союз менее опасен, чем прежде? Должен ответить на этот вопрос отрицательно.

СССР вовсе не миролюбивое государство, проводящее оборонительную политику, чтобы отстоять свое существование, а великая, политически весьма активная и агрессивная держава, которая использует любые средства, чтобы в конечном счете добиться мирового господства.

Появившиеся в последнее время многочисленные толки о якобы изменении советской политики являются не чем иным, как умозрительными рассуждениями, не имеющими под собой никакой почвы. Можно говорить лишь о том, что методы и средства Кремля стали более утонченными, но его задача – отвергать все, что делает нашу жизнь достойной, в особенности свободу мысли и действий, – нисколько не изменилась.