Эдвард Радзинский - Загадки любви (сборник)

Были у меня три знакомые лярвы.

– Как же, – говорю, – есть! Три очень порядочные бедные студентки.

Оказалось, у него были важные друзья. И эти друзья придумали скидываться: как бы платили членские взносы. А он у них был вроде как казначей. Эти взносы он должен был нам передавать, а нас передавать своим важным друзьям.

Ну, что там происходило в его квартире и что там выделывали его друзья – рассказывать не буду. Я уже сказала: гадостей не люблю. Хотя все-таки странно – солидные люди. Ну, да ладно – платили хорошо!

Но постепенно, гляжу, начинают платить поменьше. Я сначала смолчала. А он дает мне все меньше. И новых девушек требует. Я высказалась. А он мне в ответ:

– Знаешь, ты уже всем надоела. Мы разнообразия ищем. Без разнообразия нет творчества. Так что, жидовочка (он так теперь меня называл), будем расставаться.

К тому времени он на машине «Нива» стал разъезжать. И к этому названию слово «русская» приделал. Русская «Нива». Такой смешной. Друзья его важные устроили его на работу на Мосфильм – главным редактором в объединение. И вот гляжу, действительно не зовет он меня больше! Узнаю: он на Мосфильме с массовкой связался. Девица знакомая донесла, которая в массовке по холмам бегала. Поняла я, что меня умыли. Но я ведь не мама, я с цветочком возиться не буду. Короче, стукнула одному парню кое-что про его девушку, которую к поэту приводила. А у мальчика кое-кто кое-где был… Ну, и пошла раскручиваться машина. Наступил мой час. Зовет меня Г., тихонький, приветливый, вместо жидовки радостью называет, деньги сует и говорит:

– Если вызовут тебя в качестве свидетеля, говори то-то…

Ну, деньги-то я взяла, потому что они мои, заработанные. И отвечаю:

– Я тебе ничего не должна, Ваня, ты «членские взносы» господские себе присваивал, так что какие показания мне давать – я уж сама решу.

Что там потом было! И разбирательство при закрытых дверях, и в Союз писателей меня вызывали, и справку он достал, что импотент, и потом другую справку от жены, что исправился и теперь только с нею, с женою, живет.

Ну, я все честно на него показала при закрытых дверях, а про других его важных ребят – ни-ни. В результате мне – ничего, а Ваню из поэтов исключили, а потом он умер. Довольно скоро умер.

И в это время, когда разбирали эту историю «членских взносов», я впервые узнала кое-что про наших девушек «за бугром».

Дело было так. Обычно дома я сидела до десяти вечера, книжку хорошую читала. А потом, в «свой час», выходила «прошвырнуться»…

И в тот день было все так же. Вышла. Вскоре, ну, как обычно, – скрип тормозов. Не оборачиваюсь. Жду… И вдруг бац – женский голос. От изумления обернулась.

– Подвезти не надо?

Смотрю: красивая, лучше сказать, эффектная, чья-то жена или дочка. Ну, я уже к тому времени все про все знала. Но с этим не сталкивалась. А я девушка любопытная, мне все интересно.

– Можно.

– Ну, садись. Куда тебя везти?

– Да в общем, куда хотите.

– Ну, если не возражаешь, заедем ко мне: кофе выпьем, посидим. Меня зовут Александра. Можешь звать меня Алекс.

Приехали. Шикарная квартира, но такая грязная! Если бы у меня была такая квартира… Ну, села. Она сварила кофе и вокруг моего плечика невзначай колдует. И вдруг открывается дверь – появляется чудо-юдо. Тоже, видать, лет сорок, тоже, видать, хороша, если намазать, но сейчас – страшная, темная! Посмотрела я на нее, она все поняла и говорит:

– А я себе сейчас мщу. Думаю, добью себя! И вот добила.

– Это моя подруга из Франции, – сказала Алекс, – то есть она русская, но замужем за французом.

Тогда это только начиналось. Я этих иностранцев как огня боялась. Это сейчас девки смелые, а моя молодость прошла в эпоху грузин – они были главные кавалеры. А иностранец – для нас это шпион. С иностранцем тебя сразу заметут.

Но я любознательная. Я люблю новые условия игры. Начинаю слушать, запоминать, учиться.

И эта старая французско-русская курва начинает рассказывать про какие-то Канарские острова, где она познакомилась с каким-то «голубым» Коко. И стали они с этим педиком проживать как брат с сестрой.

– Я, – говорит, – взяла его просто от одиночества. «Голубенький» Коко оказался художник и сын испанского миллионера. А в это время эта страхолюдина на самом деле любилась с итальянским графом, у которого кроме титула ни шиша не было. Потом Коко влюбился в итальянского графа, который должен был получить от кого-то наследство… Тут я совсем запуталась. Смотрю: Алекс дремлет, а французская дура напилась и ни с места! В двадцать седьмой раз рассказывает про Канарские острова, и «голубым» у нее уже стал итальянский граф.

Потом Алекс проснулась, и мы с трудом затолкнули эту русскую француженку в другую комнату дрыхнуть.

– Ну, она у тебя с большим приветом.

– Нет, это все чистая правда. Она графиня. У нее даже есть замок. Как раз недавно она бросила своего графа и вышла замуж за Коко, поэтому сейчас она несколько расстроена. Кстати, лет пять назад я познакомилась с нею, как с тобой. В том же месте. Она тогда была худая, длинная, молодая, чем-то очень похожая на тебя. Сними платье – я уверена, ты сложена, как она.

Платье-то я сняла и все думаю: если такая шантрапа в замке живет, чем я хуже…

Вот с этими мыслями на следующий день вышла я в Квадрат. Квадратом назывался кусок, где в Москве наш главный Бодисейл. Значит, Квадрат – это «Националь» («Нац») – Совмин – Телеграф – «Российские вина». Там и было мое место.

После трех недель знакомства с Алекс я хорошо поняла свою цель. Мне было двадцать пять… ну, ладно – двадцать девять! Я была клёво одета (привет от Алекс), умела поддержать «конверсейшн» (образование Алекс), прекрасно пила (привет от восточных людей), могла покурить (тоже привет с Востока), хоть мне это дело чуждо, я знала все сплетни в литературном мире (поэт Ваня) и могла вставить в разговор стихи Тютчева (ну, это, конечно, не поэт Ваня, он знал только свои стихи, это Алекс). Я знала, что «после» надо обязательно говорить: «Мне никогда еще не было ни с кем так хорошо!» – и что «двуногое» (термин Алекс) больше всего ценит, когда ему говорят: «Какой вы умный». При этом чем он глупее, тем больше ценит. «Можешь говорить ему, что он сволочь, дрянь, убийца, сводник, но не забудь добавить про талант и ум» (Алекс). Короче, я готовилась к выходу в международные сферы. Я научилась говорить мало. «Главное – слушай, в этом твоя сила, пусть говорят они» (Алекс). Вообще Алекс я часто вспоминаю. Я когда обокрала ее и ушла, она три дня из квартиры не выходила. Говорят, по полу ползала, мой запах вынюхивала. Потом она мне письма в стихах писала, я не отвечала. Потом она седуксен выпила с портвейном, и отец отправил ее в психушку – в крэзу. Она мне оттуда тоже письма писала. Нормальные такие, только в конце письма у нее почему-то кошка разговаривала…