Галина Серебрякова - Маркс и Энгельс

Карл ждал Женни. Она много странствовала в этом году, весной побывала во Франкфурте-на-Майне, где издавал газету Вейдемейер. Там она снова заложила в ломбард и превратила в деньги серебряную посуду с чеканными баронскими гербами. Сколько уже раз фамильное серебро Женни спасало от голода и холода ее детей и мужа! Совсем недавно Энгельс выкупил его из Брюссельского ломбарда, и вот оно снова оказалось сданным под залог во Франкфурте-на-Майне. Затем Женни повезла детей в Париж, но и там семья осела ненадолго. Проводив мужа, больная, обеспокоенная неопределенным будущим, ждала Женни переезда с детьми и Ленхен в Англию.

Был хмурый слякотный день, когда она сошла на незнакомый чужой берег.

Георг Веерт помог устроить Женни с детьми в крошечных меблированных комнатах у знакомого портного, проживавшего на Лейстер-сквере. Но так как Женни была накануне родов, пришлось искать более просторную квартиру. Карл снял ее в Челси в небольшом потускневшем кирпичном здании.

5 ноября — день «порохового заговора» — своеобразно отмечается в Лондоне.

Двести с лишним лет тому назад отчаявшийся в поисках справедливости смельчак Гай Фокс проник в Вестминстерское аббатство, в сырых темных ямах-погребах наполнил бочки порохом, мечтая взорвать продажный парламент. Выданный сообщником, он погиб на плахе Тауэра раньше, чем успел поджечь фитиль. С той поры призрак заговорщика пугает парламентариев. Каждый раз перед началом сессии совершается традиционный обход всего здания парламента и его погребов.

В день, когда должен был произойти взрыв парламента, на улицах столицы появляется молодежь в масках, верхом на ослиных чучелах. Раздаются громкие выкрики: «Да здравствует Гай Фокс!», рвутся в воздухе сотни хлопушек.

5 ноября 1849 года под грохот и смех, раздававшиеся в Челси, Женни родила четвертого ребенка — Гвидо. В честь великого заговорщика ему дали прозвище — Фоксик. Скромная квартирка стала еще более шумной. Несмотря на все возрастающие материальные лишения, тесноту, не было, казалось, предела гостеприимству и радушию хозяев.

В Лондон прибывали эмигранты. Большей частью без денег, без прибежища и работы. Они встречали под осенним свинцовым небом Англии вначале одни только лишения и беды. Это было не легким испытанием. Худшие чувства, такие, как мелочная зависть, злоба, у самых слабых быстро пускали ростки и развивались, отравляя и без того трудное существование.

Маленький эмигрантский мирок, состоящий из разнородных, часто глубоко чуждых и враждебных друг другу людей, в значительной мере раскололся.

Карл деятельно принялся за организацию помощи политическим эмигрантам.

Карл и Женни, оказавшиеся на краю нищеты, делились с немецкими изгнанниками всем, чем могли

Маркс тотчас же по приезде в Англию занялся делами Союза коммунистов. Время было трудное… Революционный ураган, пронесшийся над Европой, раскидал по разным странам многих членов Союза Слабые метались, теряли веру в будущее, сильные рвались к действию, к дальнейшей борьбе. Одни погибли, другие были в заточении. Больше чем когда бы то ш было передовому отряду требовался командир Неутомимый, упорный, бодрый вопреки возникающим и нарастающим трудностям, Карл Маркс нес, не сгибаясь, коммунистическое знамя.

Необходимо было перестроить работу внутри Союза. Реакционеры наступали. Переписка и связь с единомышленниками в других странах становились либо невозможными, либо крайне затрудненными. Письма перехватывались, вскрывались, адресаты преследовались.

Благодаря энергии и влиянию Маркса уже в сентябре 1849 года был реорганизован Центральный комитет Союза. Энгельс обрадовался, когда встретил в числе членов ЦК Августа Виллиха, с которым проделал всю баденско-пфальцскую кампанию.

К началу нового года было разослано извещение о выходе в Лондоне «Новой Рейнской газеты. Политико-экономического обозрения» под редакцией Маркса.

Женни старалась скрыть от окружающих страх перед нараставшими невзгодами. Огромная сила воли требовалась, чтобы терпеть бедность, придирки квартирной хозяйки, заниматься изнуряющей не только физически, но главным образом духовно домашней работой. Если бы не помощь Ленхен…

Что делать, как найти выход из тупика? Женни страшилась уподобиться ворчливым, погрязшим в засасывающей тине житейских мелочей и дрязг женщинам, которых встречала в эмигрантских семьях.

Нищета в чужой стране была великим испытанием.

Хозяйка квартиры, где жили Марксы, оказалась не менее подлой, нежели мисс Мардстон из романа Диккенса. Получая деньги от жильцов, она, однако, ничего не платила домовладельцу. События разыгрались с быстротой, обычной в Англии при выселении неплательщиков. В сырой, черный от тумана день Маркс со всей семьей оказался на улице.

Женни Маркс писала об этом за океан другу Вейдемейеру:

«…Мой муж ищет для нас помещение, но с четырьмя детьми никто не хочет нас пускать. Наконец, нам оказывает помощь один друг, мы уплачиваем за квартиру, и я быстро продаю все свои кровати, чтобы заплатить аптекарю, булочнику, мяснику и молочнику, напуганным скандалом с описью имущества и внезапно набросившимся на меня со своими счетами. Проданные кровати выносят из дома, погружают на тележку — и что же происходит? Было уже поздно, после захода солнца, вывозить вещи в такое время запрещается английскими законами, и вот появляется хозяин в сопровождении полицейских и заявляет, что среди моих вещей могут быть и его и что мы хотим сбежать за границу. Не прошло и пяти минут, как перед нашей квартирой собралось не менее двухсот- трехсот зевак, весь сброд из Челси. Кровати вносят обратно; отдать их покупателю можно было лишь на следующее утро после восхода солнца. Когда, наконец, продав все наши пожитки, мы оказались в состоянии уплатить все до копейки, я переехала со своими милыми малышами в наши теперешние две комнаты в немецкой гостинице на Лейстер-стрит, 1, Лейстер-сквер, где мы более или менее сносно устроились за 5 ½ фунтов стерлингов в неделю.

Простите, дорогой друг, что я так подробно и обстоятельно описала один лишь день нашей здешней жизни. Я знаю, это нескромно, но сегодня вечером сердце мое переполнено, руки дрожат и мне хочется хоть раз излить душу одному из наших старейших, лучших и вернейших друзей. Не думайте, что эти страдания из-за мелочей меня сломили. Я слишком хорошо знаю, что мы далеко не одиноки в нашей борьбе и что ко мне судьба еще милостива, я принадлежу к немногим счастливцам, потому что рядом со мной мой дорогой муж, опора моей жизни. …Никогда, даже в самые ужасные минуты, он не терял веры в будущее, всегда сохранял самый живой юмор и был вполне доволен, когда видел веселой меня и наших милых детей, с нежностью ласкающихся к своей мамочке».