Олег Куваев - Избранное. Том третий. Никогда не хочется ставить точку

Ветер, сыро, хмуро. Только что кончились, прощальные гудки пароходов. Есть здесь такой обычай: когда пароход покидает поселок, то долго гудит, а с берега ему машут всякими фуражками, кепками, рукавицами, пускают ракеты. Снег уже выпадает, пароходы уходят, а я еще не начал своего «кошмарного» маршрута.

Позавчера вернулся из разведочного маршрута к тому самому мысу, о котором тебе писал. Мыс пройти не удалось. Отплывали мы при тихой погоде. Было лазурное море, на берегу цвели магнолии и пальмы, между пальмами чукчанки танцевали «хула» под звуки банджо и тамтама. На чукчанках были бусы, набедренные повязки из очень яркого ситца и загорелая кожа. Впрочем, все это было только в моем воображении.

До мыса шли неплохо. А дальше все было как по писаному. Рванул ветер, пошли волны. Мыс был от берега кило метрах в трех. За какие-то 15 минут ветер достиг штормовой силы. Кидало лодку здорово. Думал — загнемся. Но старина бог решил, видимо, малость обождать. Выкинулись под береговой обрыв и просипели там трое суток. Это называется «ждать у моря погоды». Впопыхах удирая от шторма, мы и не разобрали, что обрыв этот лавиноопасен. Изредка сверху летели булыжнички килограммов под 50. Тогда же стало чертовски холодно, повалил снег. Мы ходили за пресной водой к ручью, и я делал снимки: незабудки и ромашки в снегу.

В общем, Чукотка решила дать мне за эти несколько дней все свои 44 удовольствия.

Мир удивительно тесен. За эти три дня, когда уже надоело валяться в мешках, я ходил по берегу и в трех километрах обнаружил такую же, как у нас, палатку, а в Палатке мрачно отлеживались такие же небритые, грязные парни. Оказались старые знакомые геологи ленинградцы.

На третий день ветер поутих. Огибать мыс было бесполезно. Так как с океанской стороны идет волна высотой с солидный домину. Недавно разбило два парохода об этот мыс. Куда уж тут лезть на нашей шлюпчонке! Обратно плыли часов 8. Вымочило нас так, что по животу постоянно бежали струйки, а на мне были штормовка, меховая рубаха и свитер. Загубил фотоаппарат, бинокль, кажется, тоже попортил.

Ну а в общем, очень было хорошо. В такие минуты, когда мерзнешь, мокнешь и ждешь, что тебя каждую минуту может перевернуть вверх килем, так в это время хоть понимаешь, что не зря тебе идет зарплата. Не за то, что днем продавливаешь стул в «конторе», а вечером пижонишь по асфальту, а за то, что рискуешь. Бывает, правда, и тоскливо, но это редко… Ты не поймешь меня, старушка, но что делать? Всякие такие переживания как-то наполняют жизнь. Самое страшное, что может быть, — это пустота или размен на мелочи. Впрочем, я, кажется, начинаю тебе цитировать передовицу из «Комсомольской правды».

Если я не сломаю голову в это лето (а этого и быть не должно), то на будущее закручу еще более «веселые» маршруты на самом востоке, и на этом можно будет ставить точку. В Союзе, есть куча интересных мест, в частности Таймыр, Тянь-Шань, Памир, Тува.

Я убежден, что в каждом человеке от природы заложен романтик и авантюрист (в хорошем смысле этого слова). Но люди очень нерешительны и из двух дорог выбирают чаше ту, которая спокойнее и безопаснее. Выработался эдакий кодекс, который называется «практичным взглядом» на жизнь. И вот человек начинает искать себе, где лучше, спокойнее, обеспеченнее. Считает себя взрослым и умным. А жизнь идет мимо. Он не живет, а существует. И только в том случае, если ты не дрожишь над собственным благополучием, из тебя может получиться человек, который уже нужен человечеству. А таких людей очень мало. И все они шли (почти все) именно таким путем.

Что значит «пустить жизнь на распыл?» Разумеется, не пускать ее на водку, женщин и т. д. Это мелко. Надо браться за дело выше своих возможностей и не бояться, что если не сможешь, то будет крах.

Из двух миллиардов всегда можно выбрать несколько друзей, в которых ты веришь и которые верят тебе. Ради них можно идти на все. У меня есть несколько таких парней, теперь в их число входишь и ты.

Всякое твое увлечение «современным нигилизмом» — это проста временное. Ты должна быть и будешь одной «из наших».

Из писем М. М. Этлису

Этлис Мирон Маркович — врач психиатр, литератор.

Здорово, брат Мироша!

Координаты: О. Врангеля, бухта Сомнительная.

Обстановка: хибара, печка, карабины на стенах, грязь кругом. Столик, голая красотка, бинокль под рукой. Бобы есть, бекон есть. Ножи целы. Половина оленя морозится на улице, подвешенная к стропилам.

Состояние: (Словом, ах строками одного знакомого поэта О. К.)

ПахПахнетПахом у коня.Потеет потникНа спине лошажьей.

Хронология: летать кончил. Залепили около шестидесяти посадок на дрейфующий лед. Экипаж с нами был знаменитый. Тот самый знаменитый экипаж Бакова, который на «Аннушке» летал к Гренландии спасать СП-8, когда их оставило на льдине размером 150х20 метров. Залетали до 80 градусов с.ш. Полюс, он рядом. Медведей видели на льду пачками. А три дня назад был здесь день Сов. Армии. По этому поводу весь остров содрогался от пьяного гудежа. Остались еще места, напоминающие Клондайк.

Ну и ладно, брат Мироша. При сем остаюсь глубоко уважающий тебя знаменитый полярный волк Олег Рахту вье Рыркапий Большой Умка Моржовый Клык.

Жду от тебя информации о жизни. Как там смысл жизни то? Может, уже нашел его кто? Мы тут газет не читаем, радио не слушаем. И что слышно насчет «сажать»?.

Привет медсестре. Хе-хе.

О. Врангеля, нос бухты Сомнительная, экспедиция СВКНИИ, Олегу Рахтувье и т. д.

Мирон!

Получил от тебя комплект писем, посвященных проблеме Тан Богораза. Сразу ответить не смог, так как только что вернулся из длительной поездки на собаках и сразу же заболел. Какая-то простудная плешь, связанная с легкими. Температура, одышка. Медицины здесь нет, пришлось съездить в бухту Роджерса, там имеется такой молоденький врачонок Валечка. Особа здравомыслящая, замужняя, с очень хорошей улыбкой. Интересный человеческий тип. Интересный именно своей «среднестью». Ну это боге ним. Сейчас что-то совершенно нечетко работает черепок, ком ваты внутри мешает кристаллизовать мысли. Но откладывать до выздоровления нет смысла.

Видишь, какое дело, то, что ты откопал насчет Анны Струнской, Дж. Лондона, дружбы Богораза с Куприным — это чертовски хорошо. Но не надо, на мой взгляд, вдаваться в типичные радости архивных червей: ах, нашлась еще одна бумажка, которой Богораз подтирал попу. Открытия типа его связи с Куприным, Анны Струнской и т. д. должны просто составлять «наполнитель» книги. Понимаешь, это принципиальная позиция: то, что для других сопли и вопли, для нас — наполнитель. Это придает, правда, определенный вес книге в кругах трупоедов, кормящихся чужими биографиями. И только! Основное в книге должны быть наши мысли, идеи и биография Тана — просто призма, сквозь которую мы все это решили пустить. Это, конечно, один из аспектов. Насчет трех томов. Вещь заманчивая. Здорово заманчивая. Но! Сколько же времени ты собираешься их писать? Выдавать дешевку мы не имеем права. А три добротных тома — это лет пять. Имеет смысл заниматься ими только при наличии твердого заказчика. Другое. Понимаешь, писать исторический трехтомник о тех временах — это не наше дело. Мы могли бы написать исторический трехтомник о колымской каторге. Понимаешь? На основе все того же Тана. Первичная колымская каторга «до Тана», каторга времен Тана, «расцвет социалистической Колымы» — «послеТанье», можно частично зацепить и каторгу последних времен. Это тема уже наша, за нее никто не брался, и мы имеем право за нее браться. Основной закон каждой хорошей книги — это максимальное количество информации. Мы берем биографию хорошего яркого человека, неизвестного широкой публике, берем экзотическую страну, так же неизвестную уважаемой публике, и даем их совместное развитие. Мы привязываем их ко времени именами Лондона, Куприна, названием цеп тралов, студенческих забастовок. Мы привязываем их ко времени картинками петербургов, нью-йорков и копотопов. Короче, информации получаются полные штаны. Задача стоящая. Но если у нас не будет твердого заказчика, то, конечно, целесообразнее ограничиться одной книгой, максимально насыщенной содержанием. Короче, это дело нам уже надо обсуждать вдвоем. Пока хватай все, что можешь. Все пригодится в деле. Как ты там выразился: «фактологическая пища для фантазии». Во-во. Это самое и надо. А вообще-то ты орел, Мироша. Правда, по моему опыту, мальчики, которые умеют шустро взяться за дело, умеют столь же быстро остыть. Ты не обижайся. Без таблетки скепсиса у нас ведь никакая пища в глотку не лезет и тем более не переваривается. Вроде как раньше все принимали с пепсином, так мы нынче все со скепсисом. Извини, старик, но что то, ей богу, черепок не хочет работать. Ну что ты хочешь от человека, у которого уже неделю давление 90х70. Порядочные люди при таком давлении умирают. Хе-хе. Во всяком случае пускают себе пулю в лоб, так как трудно перенести презрение к самому себе, которое появляется при цифрах 90х70.