Василий Балакин - Генрих IV

И это притом что он скрепя сердце вынужден был оплачивать расходы по строительству дворцов, которое велось по личной инициативе короля — большого любителя построек. Правление Генриха IV ознаменовалось огромным размахом строительства, что объяснялось не только тягой короля к роскоши и его потребностью в укреплении собственного престижа, но также и его желанием оставить после себя зримый след на земле. Это имело и определенное социально-экономическое значение — давало работу тысячам людей. В те годы были расширены и украшены Лувр, дворцы в Фонтенбло, Сен-Жер-мен-ан-Лэ, завершено строительство Нового моста и фасада Парижской ратуши. Возник архитектурный стиль Генриха IV — Людовика XIII, для которого характерно сочетание камня, кирпича и шифера. Генрих IV увлекался также посадкой деревьев, разбивая фруктовые сады и парки, строительством фонтанов, рытьем прудов и каналов. Его любимым занятием стало наблюдать за проведением этих работ — вполне мирное занятие, сообразное временам, когда молчат пушки. Однако тишина обманчива, а мир хрупок, о чем король не может забывать даже в период самого благостного умиротворения.

Королевство умиротворено?

Возрождение Франции после продолжительного периода Религиозных и гражданских войн, которое обычно связывают с именем Генриха IV, натолкнулось на активное сопротивление тех, кому выгодны были беспорядки, кто, удачливо ловя рыбку в мутной воде, сколотил криминальное состояние или мечтал о возвращении к временам феодальной вольницы. Явная или скрытая оппозиция не ослабевала. Когда в королевстве закончился долгий период религиозно-политических неурядиц, возвращение к существованию, урегулированному законом, многим показалось слишком обременительным. Последствия их недовольства Генриху IV довелось мучительно испытать на собственном опыте, даже заплатить собственной жизнью.

Недовольны были многие: одни — потому, что порядок, на их взгляд, восстанавливался недостаточно быстро, а другие — по совершенно противоположной причине. В этой ситуации решающее значение имели личность короля, его персональные качества и выбранная им линия поведения. Однако Генрих IV далеко не всегда был на высоте: он столь же легко забывал оказанные ему услуги, как и причиненное ему зло, и его великодушие зачастую принимало характер беспамятства. Многие небезосновательно полагали, что он был великодушен по отношению к своим врагам из простого политического расчета. Как писал в своих мемуарах Вильгомблен, король не имел ни малейшего представления о долге и справедливости, безудержные страсти увлекали его в пучину плотских наслаждений. Лучшим объяснением подобного рода упреков служит рассказ о заговоре, в центре которого оказался маршал Бирон.

Это была легендарная фигура. Родившийся в 1562 году сын маршала, осуществлявшего надзор за Генрихом Наваррским во время его губернаторства в Гиени, а впоследствии верно служившего ему вплоть до своей гибели при осаде Эперне в 1592 году, Шарль де Гонто, герцог Бирон, был одним из наиболее преданных и отважных соратников Генриха IV в период завоевания им своего королевства. Воспитанный в религии матери-протестантки, а позднее перешедший в католицизм вместе с королем, он, как и тот, не имел твердых религиозных убеждений. Веру ему заменяли суеверия. Он постоянно якшался с разного рода магами и чародеями и даже сам занимался колдовством. Еще юношей Бирон был представлен Генриху III и определен на военную службу. Невероятно честолюбивый и завистливый, но безрассудно отважный, он привык держаться надменно, даже грубо, самим видом своим показывая, что рожден повелевать. Он был одинаково способен и на великие дела, и на мелкие интриги. Бирон отличился в Религиозных войнах, одержав ряд побед над войсками герцогов д’Омаля и Майенна. Генрих IV отметил его заслуги, пожаловав ему чин маршала Франции и добавив к этому титул пэра, герцогское достоинство и должность губернатора Бургундии. Отец Бирона, маршал Арман де Бирон, будучи смертельно раненным, сказал ему, умирая: «Советую тебе, как только заключат мир, ехать в наше имение и сажать там капусту, иначе тебя ждет эшафот».

Слова отца оказались пророческими. Старый маршал хорошо знал характер своего сына и, как оказалось впоследствии, дал ему добрый совет, но бурные события того времени вскоре изгладили его слова из памяти молодого честолюбца. Вместо того чтобы испытать чувство удовлетворения оказанными королевскими милостями, Бирон сравнивал их с теми, которые были получены бывшими противниками короля, перешедшими на его сторону, такими как Бриссак или Майенн, и полагал, что его недостаточно вознаградили. Его душу терзали зависть и недоброжелательство. Бирон был недоволен установлением мира в стране, обрекшим его на бездействие. Между тем он хотел, чтобы «ничто не делалось помимо него». Маршал страдал от скуки и хвалился своими былыми подвигами, во всеуслышание заявляя, что король обязан ему престолом и потому ни в чем не может ему отказать — он, дескать, имеет на него безграничное влияние. Генрих IV с трудом скрывал свое раздражение этими выходками Бирона.

Ища в мирной жизни остроты ощущений, Бирон увлекся азартными играми. Громадные проигрыши часто оставляли его совсем без денег. Генрих IV несколько раз уплатил его долги, но затем счел это чересчур разорительным для государственной казны, и тогда оскорбленный Бирон стал обвинять короля в скупости и неблагодарности. Мало-помалу маршал сошелся с людьми, недовольными королем: герцогами Буйоном, Лa Тремуйлем, Эперноном, графом д’Овернем — бастардом Карла IX и Марии Туше, братом по матери Генриетты д’Антраг, — и отцом фаворитки д’Антрагом. Усиление королевской власти и ослабление могущества сеньоров побудили их организовать заговор, к участию в котором были привлечены герцог Савойи и Филипп III Испанский. Речь шла ни больше ни меньше как о разделе Франции на независимые феодальные владения под сюзеренитетом испанского короля; Испания и Савойя намеревались ввести в страну свои войска. Бирона соблазняли лакомым куском в виде независимого территориального княжества в составе Бургундии, Франш-Конте, Лимузена и Перигора и обещанием выдать за него замуж дочь герцога Савойского. Став суверенным правителем этого государства, маршал Бирон мог бы соперничать с самим королем Франции.

Еще в 1596 году он начал секретные переговоры с Испанией, продолжив их в личных интересах, когда ему было поручено ратифицировать мир, заключенный в 1598 году в Вервене. Похоже, что с этого момента его намерением было добиться от короля предоставления ему суверенного княжества. Кризис достиг пика своей остроты в августе 1600 года, когда между Францией и Савойей началась война. Генрих 1Утогда находился в Гренобле и имел в своем распоряжении всего четыре роты, но к нему отовсюду стекались дворяне, привлеченные возможностью заняться привычным делом, так что вскоре король смог начать боевые действия. Приехал и Бирон, которому Генрих поручил командование одной из армий, подчинив его главнокомандующему герцогу Ледигьеру. Это оскорбило Бирона, но еще больше он был уязвлен, когда, захватив город Бург-ан-Бресс, потребовал от Генриха IV присоединить его к Бургундскому губернаторству и получил отказ. Тогда он по собственной инициативе вступил в переговоры с герцогом Савойским в надежде стать его зятем. Он объявил заговорщикам, что принимает их предложения. Между ними был заключен письменный договор, содержавший в себе взаимные требования и обязательства. С того времени маршал совершенно утратил чувство меры. «Я — король и говорю по-королевски, — порой позволял он себе высказываться в присутствии своих близких. — Как-никак эта шпага возвела Генриха IV на трон!»