Бенгт Янгфельдт - Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой

В то же утро Валленберг и Лангфелдер в сопровождении Дмитриенко покинули улицу Бенцур. Ближайшие события видятся довольно смутно. Как ни странно, никто из свидетелей не запомнил, отправились они пешком или на машине. В машине, на которой Валленберг приехал на улицу Бенцур, испортился карбюратор, и она стояла в одном из соседних дворов, так что использовать ее было невозможно. Но бордового цвета двухместный “студебеккер” стоял в гараже венгерского правительства на бульваре Андраши. Туда и направился Валленберг, что не выглядит странным, учитывая груз, спрятанный в бензобаке.

По словам начальника штаба 581-го пехотного полка Ивана Голуба, первого представителя высшего командования, с которым встретился Валленберг на советской стороне, он и Лангфелдер пришли в гараж, чтобы “на машине уехать в сторону наступающих советских войск”. Гараж только что захватили советские солдаты, и Валленберга с его водителем задержали вооруженные автоматами разведчики. Когда они отказались выйти из машины, те наставили на них автоматы, и им пришлось подчиниться. После этого их отвели в штаб полка. Ход событий подтверждается Лангфелдером, согласно которому, однако, задержание произошло в городе, где их “остановили несколько русских – советские солдаты, заставившие их выйти из машины”.

Эти факты, возможно, свидетельствуют о том, что Валленберг решил перейти на советскую сторону самостоятельно, может быть, от отчаяния после безрезультатных переговоров с Дмитриенко. Это еще один пример отваги, в других ситуациях спасавшей ему жизнь. Теперь же это привело к роковым последствиям.

Штаб полка, куда доставили Валленберга и Лангфелдера, помещался в подвале огромной купальни Сечени в будапештском городском парке. В тот момент здание подвергалось интенсивным обстрелам со стороны немцев. Командир полка Голуб вспоминал, что Валленберг был одет в черный костюм, а Лангфелдер – в темно-коричневую кожаную куртку. По словам начальника политуправления полка Чаповского, из 151-й пехотной дивизии пришло распоряжение, что к Валленбергу следует “проявить гуманность”. Не следует “проводить с него [sic] никаких допросов, не вступить в длинные разговоры, а оказать ему всякое содействие о его неприкосновеннсти и оказать содействие об отправке его в вышестоящий штаб, обеспечив его безопасность”. Другой офицер, Махровский, получил от Голуба задание проследить, чтобы Валленбергу вернули то, что отобрали при задержании. В благодарность Валленберг подарил ему портсигар с венгерскими сигаретами марки “Симфония”.

Поскольку Голуб не владел языками, вызвали полковника Якова Валаха, который помнит, что Валленберг “оживился”, узнав, что тот говорит по-немецки. “Моя первая беседа с Валленбергом касалась помощи ему и его шоферу связаться с высшестоящим командованием, командующим 2-м Укр. ф. генералом Малиновским, – вспоминал Голуб. – Через него он хотел связаться с Москвой или приехать в Москву”. Валленберг предъявил также какие-то документы на немецком языке – может быть, свой план восстановления Венгрии, а может, документы по шведской акции спасения евреев. По словам Валаха, Валленберг еще накануне сделал попытку войти в контакт с советским военным командованием, “но офицер [Дмитриенко] и солдаты, к которым он обратился, видимо, его не поняли”.

Из штаба полка капитан СМЕРШа доставил Валленберга и Лангфелдера в штаб 151-й пехотной дивизии. На вопрос Махровского, что будет с Валленбергом, капитан ответил, что не знает, но что его отправят в Москву. В штабе дивизии Валленберг получил возможность поговорить с многими офицерами высшего ранга, в том числе с начальником дивизии СМЕРШа. Им он рассказал “подробно рассказал о своей миссии в Будапеште, о том, как удалось спасти тысячи венгерских евреев, обреченных гитлеровцами на полное физическое уничтожение”, и показал на карте, где именно находится гетто. “Беседа с Валленбергом длилась долго”, – вспоминал Валах:

Мы много раз переспрашивали его, почему он не выехал из Будапешта, когда приблизился фронт, почему так рисковал своей жизнью. Ответ его был один: он выполнял свой долг. Валленберг с беспокойством говорил о том, что, когда начались бои в Будапеште, он уже не мог продолжать свое дело – спасать узников гетто. Поэтому теперь так настойчиво ищет контактов с военным командованием, чтобы обсудить, что же делать дальше, как спасать обреченных людей.

По словам Валаха, у Валленберга при себе был “объемистый портфель”, о котором он сказал, что в нем лежат “важные документы” и который он готов передать “советскому военному командованию”. Следует отметить, что и Голуб, и Валах были евреями, что, должно быть, способствовало их позитивному отношению к Валленбергу и его деятельности.

В тот же вечер в 23:30 некто Куприянов из 30-го стрелкового корпуса составил шифрованную телеграмму начальнику штаба 2-го Украинского фронта Захарову, судя по всему, основанную на рапорте Дмитриенко. Она была отослана в 1:20 и расшифрована в 2:30 в ночь на 15 января. В телеграмме, помеченной грифом “особо важная”, Захарову приказывалось “немедленно сопроводить” Валленберга к генерал-майору Афонину, командующему 18-м стрелковым корпусом. Ему предписывалось также обеспечить безопасность Валленберга и “удобство передвижения”. Одновременно следует запретить Валленбергу “связь с внешним миром”. На телеграмме есть сделанная от руки приписка:

– Взят 13.1.45 на ул. Бенцур (перешел сам);

– остальные члены посольства в западной части;

– отказался уходить в тыл, заявив, что на его ответственности охрана 7 тыс. шведских граждан в восточн. части города.

Захаров, в свою очередь, отослал начальнику Генштаба Антонову (и копию начальнику штаба 3-го Украинского фронта) информацию о том, что Валленберг “обнаружен” на улице Бенцур 13 января и что “меры для охраны Валленберга и его имущества приняты”.

Сведения, что Валленберг сам перешел к русским, хорошо согласуются с намерениями, которые он не раз выражал. Согласно Перу Ангеру, он “в какой-то из дней перед 15 января” попросил передать Даниэльсону, что “больше не может принести никакой пользы и поэтому собирается перейти через линию фронта к русским”. Даниэльсон ответил, что если Валленберг “считает свое положение неустойчивым, пусть переходит на русскую сторону”. Валленберг, таким образом, перешел к русским по собственной воле и с согласия посланника Даниэльсона. Установленный русскими запрет на связи с внешним миром не был исключительной мерой в отношении Валленберга. Тем же ограничениям подверглись Ангер и Даниэльсон, когда месяц спустя они оказались под охраной советских войск.