Зигмунд Фрейд и Карл Густав Юнг. Учения и биографии - Валерий Моисеевич Лейбин
Юнг не просто путешествовал по Африке, как это обычно делают туристы, стремящиеся насладиться экзотикой ранее незнакомых стран и запечатлеть в своей памяти их достопримечательности. Знакомясь с новым для него миром безвременья, он подмечал те человеческие проявления, которые свидетельствовали о возможности сохранения целостности, утраченной людьми западной цивилизации. При этом Юнг соотносил увиденное им с тем, что творилось в его душе, когда он разбирался со своим собственным бессознательным.
«Я путешествовал по Африке, стремясь найти то, что в некотором смысле находится по ту сторону европейского сознания, подсознательно я хотел найти ту часть своей индивидуальности, которая ретушировалась под влиянием и под давлением европейского образа жизни. Она, эта часть, бессознательно противится моим попыткам подавить ее. В соответствии со своей природой она стремится погрузить меня в бессознательное (утянуть под воду) и тем самым погубить меня, но благодаря своему знанию, я могу ее осознать и обозначить, могу найти взаимоприемлемый modus vivendi».
Восприятие самого себя отчужденными глазами дало возможность Юнгу поразмышлять о своей Тени и Самости. Однако ощущаемая им некая дистанция между собой, как европейцем, и восточными людьми оказалась для него в то время камнем преткновения на пути преодоления внутренних трений. Он не был готов еще к тому, чтобы его бессознательное приняло чуждый порядок вещей.
Сумасшедшие белые люди
Юнг неоднократно был в Америке. Впервые он побывал на американском континенте в 1909 году, когда был приглашен вместе с Фрейдом для чтения лекций в Кларкский университет (штат Массачусетс). В 1912 году он вновь посетил США, где познакомился с дочерью Джона Рокфеллера, ставшей его пациенткой.
Эти поездки Юнга в США характеризовались тем, что он, по его собственному выражению, был стеснен и замкнут в рамках культурного сознания белого человека. Поэтому, когда несколько лет спустя он оказался вновь в Америке, ему захотелось окунуться в иную культурную традицию. С этой целью он поехал в Нью-Мехико, чтобы иметь возможность общения с индейцами пуэбло.
Юнгу удалось пообщаться с вождем племени Тао, которого звали «Горное озеро». Их беседа происходила на крыше самого большого в том месте, пятиэтажного здания, откуда можно было наблюдать за другими индейцами, одетыми в шерстяные одеяла и созерцающими солнце.
Вождь племени Тао смотрел на восходящее все выше и выше солнце. Потом он стал говорить о том, что белые люди кажутся жестокими: у них тонкие губы и острые носы, их лица в глубоких морщинах, а глаза постоянно что-то ищут. Белые люди всегда чего-то хотят, всегда беспокойны и нетерпеливы. Индейцы не могут понять, чего же они хотят, и думают, что белые люди просто сумасшедшие.
Юнг спросил вождя, почему он полагает, что все белые люди сумасшедшие. Ответ был таков: белые люди сумасшедшие потому, что говорят, будто думают головой. Юнг с недоумением сказал, что это так и есть, поскольку все действительно думают головой. Для подтверждения этой тривиальной мысли он даже спросил вождя, а чем же думает тот. Вождь спокойно сказал Юнгу, что мысли рождаются в сердце, и показал на свое сердце рукой.
«Я погрузился в глубокое раздумье. Первый раз в моей жизни (так мне казалось) мне нарисовали истинный портрет белого человека. У меня было такое чувство, будто до этого я не видел ничего, кроме раскрашенных сентиментальных картинок. Этот индеец нашел самое уязвимое место, он увидел нечто, чего не видим мы. Я чувствовал, как что-то, чего я не знал в себе раньше, что-то, лишенное очертаний, поднимается во мне. И из этого тумана один за другим отделяются образы».
Из общения с вождем племени Тао и с другими индейцами Юнг вынес представление о том, насколько их первобытная наивность мудрее знаний западного человека, уводящих его от мифологического мировосприятия в лоно европейского рационализма.
Блаженный первобытный простор
В 1925 году Юнг побывал в Кении и Уганде. Ему хотелось пожить какое-то время среди людей, не вкусивших плодов западной цивилизации и находящихся в состоянии естественного бытия.
С первых дней своего пребывания в тропической Африке его не покидало ощущение того, будто он возвратился в страну своей юности и будто мир, в который он только что попал, был его собственным миром на протяжении тысячелетий. Стада зебр и антилоп в саванне, темнокожие охотники и негритянские танцы, ритуалы и церемонии – все это ассоциировалось у Юнга с неким вечным началом.
И когда однажды он оказался в полном одиночестве, потеряв из виду своих попутчиков, то внезапно почувствовал себя первым человеком не только узнавшим этот мир, но и своим знанием сотворившим его для себя. В этот момент ему открылся, по его собственному выражению, космологический смысл сознания, когда невидимым актом творения человек придает миру завершенность.
Раньше Юнг тщетно искал свой собственный миф, в тропической Африке ему открылся смысл жизни:
«Теперь я знал его и, более того, – я знал, что человек есть тот, кто завершает творение, что он – тот же Создатель, лишь один вносит объективный смысл в существование этого мира – без него все это, неуслышанное и неувиденное, молча пожирающее пищу, рождающее детенышей и умирающее, бессмысленной тенью сотни миллионов лет пребывало в глубокой тьме небытия, приближаясь к своему неведомому концу. Только человеческое сознание придает всему этому смысл и значение, и в этом великом процессе творения человеком обрел свое неотъемлемое место».
При любой возможности Юнг старался заводить с неграми длительные беседы, находя в них много поучительного для себя. Он восхищался их поразительной способностью к имитации, наблюдая, как они точно копируют походку, жесты, манеру говорения тех, с кем им приходилось иметь дело.
Юнг с удовольствием смотрел на миловидных темнокожих девушек, живших в негритянской деревушке и удерживающих на голове сосуды с водой. Он также подмечал ту уверенность и чувство собственного достоинства, которыми отличались туземные женщины. Для одной из них, с которой ему довелось познакомиться, вопрос состоял не в том, есть ли муж или нет его в данный момент, а в том, есть ли она, поскольку в то время, как она находилась в центре домашнего очага, ее муж бродил со своими стадами.
Ощущая вкус африканской жизни в ее первобытной красоте и во всей глубине ее страдания, Юнг завязывал беседы с туземцами, знакомился с их обычаями и ритуалами, в том числе совершаемыми над мертвыми телами. От него не ускользнуло то обстоятельство, что туземцы были оптимистами в течение дня, но после
