Чарльз Николл - Леонардо да Винчи. Загадки гения
На следующей странице рукописи Анонима, после рассуждений о познаниях Микеланджело в анатомии, мы снова узнаем о его неприязни к Леонардо: «В другой раз Микеле Аньоло, желая повредить (mordere – буквально «укусить») Леонардо, сказал ему: «Как же эти тупоголовые миланцы поверили тебе?» «Que’ caponi de’ Melanesi» буквально переводится как «эти миланские большие головы», но слово caponi связано с глупостью или упрямством, а никак не с высоким положением. Если этот рассказ правдив, то между Микеланджело и Леонардо существовала глубокая неприязнь.
Аноним не сообщает, когда состоялся разговор на площади Святой Троицы. По-видимому, дело происходило в период между началом 1501 (когда Микеланджело вернулся из Рима) и летом 1502 (когда Леонардо покинул Флоренцию, чтобы поступить на службу к Борджиа) или между мартом 1503 (когда Леонардо вернулся во Флоренцию) и началом 1505-го (когда Микеланджело снова вернулся в Рим). Оба оскорбления связаны с неудачей, постигшей Леонардо при работе над конем Сфорца, что позволяет перенести действие на более ранний период. Но в то же время они могли быть связаны с участием Леонардо в комитете по установке «Давида». Леонардо с пренебрежением отнесся к работе Микеланджело, а сам не сумел добиться никакого успеха в области крупномасштабной скульптуры. Отсюда можно сделать вывод о том, что, скорее всего, разговор имел место в начале 1504 года – по-видимому, весной, когда стало достаточно тепло для того, чтобы обсуждать стихи Данте на открытом воздухе. В тексте Анонима рассказу предшествуют замечания относительно работы над фреской «Битва при Ангиари», также принадлежащие «Gav», то есть Гавине.
Копия картона Микеланджело для «Битвы при Кашине», выполненная Аристотиле да Сангалло
Вот в такой обстановке Синьория приняла решение поручить Микеланджело написать вторую батальную сцену в зале Большого совета – причем напротив картины Леонардо. Позднее сам Микеланджело скажет, что он «подрядился расписать половину зала Большого совета».[700] Тема его фрески – битва при Кашине – была связана с войной против Пизы. Первые документы, связанные с работой Микеланджело, датируются 22 сентября 1504 года. В этом документе художнику (как ранее Леонардо) представляется право свободного пользования большой студией, sala grande, в Оспедале ди Сант-Онофрио. Документ был подписан 29 октября.[701] Вот что замечает по этому поводу Вазари:
«Для этого Микеланджело получил помещение в больнице красильщиков при Сант-Онофрио и принялся там за огромнейший картон, потребовав, однако, чтобы никто его не видел. Он заполнил его обнаженными телами, купающимися в жаркий день в реке Арно, но в это мгновение раздается в лагере боевая тревога, извещающая о вражеском нападении; и в то же время, как солдаты вылезают из воды, чтобы одеться, божественной рукой Микеланджело было показано, как одни вооружаются, чтобы помочь товарищам, другие застегивают свои панцири, многие хватаются за оружие и бесчисленное множество остальных, вскочив на коней, уже вступает в бой… И можно было увидеть там самые необыкновенные положения: кто стоит, кто упал на колени или падает и как бы повис в воздухе в труднейшем ракурсе».
В феврале следующего года Микеланджело получил 280 лир из палаццо делла Синьория «за его труды по написанию картона». Эта сумма равна 40 флоринам. Мы не знаем точно, за какое время была выплачена такая сумма, но она явно превышает жалованье в 15 флоринов в месяц, положенное Леонардо. Судя по всему, к тому моменту картон Микеланджело уже был завершен. «Поражались и изумлялись художники, – пишет Вазари, – видя, какого предела достигло искусство, показанное им Микеланджело на этом листе». Вскоре после этого Микеланджело уезжает в Рим, чтобы обсудить завершившийся неудачей проект гробницы папы Юлия II. Он больше не трудился в зале Большого совета. Нет никаких свидетельств того, что он хотя бы приступил к написанию фрески. Картон был утерян, но в бывшей резиденции графов Лестерских Холкэм-холл в Норфолке сохранилась отличная копия. Надо сказать, что до 80-х годов XX века здесь же хранилась записная книжка Леонардо, названная Лестерским кодексом.
«Давид» Леонардо, 1504. Рисунок был сделан после создания «Давида» Микеланджело, но не со статуи
Как отнесся Леонардо к этому соперничеству, нам неизвестно, но в сентябре или начале октября 1504 года он покинул Флоренцию. Хотя для отъезда имелись и другие причины, одной из них вполне могло стать и то, что Синьория предложила расписать вторую стену зала Большого совета Микеланджело. Возможно, это было простым бегством. Леонардо уже завершил собственный картон – в конце июля 1504 года, получив последнюю сумму от Синьории. Вплоть до начала 1505 года он не приступал к росписи Палаццо Веккио. Леонардо никогда не стремился к открытой конфронтации: он всегда уклонялся или уходил от конфликта или прямой конфронтации. В этом он был полной противоположностью второму гиганту Ренессанса: Микеланджело всегда был готов к битве. Он уже пришел, но обнаружил, что противника нет.
Примерно в то же время Леонардо записывает свои мысли по поводу изображения чрезмерно мускулистых торсов: «Ты не должен делать все мышцы тела слишком заметными, если только конечности, к которым они принадлежат, не напряжены в великой силе или работе… Если же ты сделаешь иначе, у тебя получится мешок с орехами, а не человеческая фигура».
Вполне возможно, что это впечатление от картона Микеланджело. Ту же идею Леонардо повторяет в другой записной книжке: тело не должно напоминать «пучок редиски» или «мешок орехов».[702] Ему нравится эта фраза: «Un saco di noce…» Он представляет, как произнесет ее и все вокруг будут смеяться. Остроумие всегда было его оружием, и куда более эффективным, чем откровенные оскорбления, к которым прибегнул Микеланджело в тот день у моста Санта-Тринита.
Все это позволяет предположить, что поздние анатомические рисунки Леонардо были сделаны под влиянием Микеланджело. В Виндзорской коллекции сохранился небольшой эскиз, напоминающий «Давида», – на языке искусствоведов это «после “Давида”».[703] Это единственный сохранившийся рисунок Леонардо, связанный с современным ему произведением искусства. Несмотря на все обиды и непонимание, Леонардо всегда остается художником в высшем смысле этого слова. Он всегда думает, чему можно научиться у противника.
Смерть и путешествие
Жизнь Флоренции не ограничивалась великими художественными событиями – созданием картона «Битвы при Ангиари», установкой мраморного гиганта на площади Синьории, написанием «Моны Лизы». Жизнь шла своим чередом, и свидетельство тому – список домашних расходов Леонардо за четыре дня мая 1504 года, составленный твердой рукой «Tommaso mio famiglio» – «моего слуги Томмазо», известного нам под именем Зороастро. Заголовок гласит: «В утро дня святого Зиновия, 25 мая 1504, я получил от Леонардо Винчи 15 золотых дукатов и начал их тратить».[704]
В первый день, субботу, Томмазо истратил примерно 200 сольди (10 лир или 2 … дуката), из которых 62 сольди ушли некой «моне Маргарите», которая во всех записях каким-то образом связана с лошадьми («di cavali mona Margarita»), и 20 сольди были потрачены на «починку кольца». Некоторая сумма была уплачена цирюльнику, выплачен долг банку, приобретен бархат, а оставшиеся деньги Томмазо потратил на еду – купил яйца, вино, хлеб, мясо, ягоды, грибы, салат, фрукты, куропатку, муку. Суббота – это день больших трат. Возможно, в студии Леонардо затевалась какая-то вечеринка, потому что в следующие три дня Томмазо покупал только основные продукты: хлеб, вино, мясо, суп и фрукты. Дневные расходы на хлеб и вино не меняются (обычно 6 и 9 сольди соответственно). Отсюда можно сделать вывод о том, что на питание своих помощников Леонардо тратил примерно 12 лир в неделю. Тот факт, что каждый день приобреталось мясо, еще не говорит о пристрастиях Леонардо. Он никогда не настаивал, чтобы его домашние были такими же вегетарианцами, как и он сам. Как пишет Шипионе Аммирато, Томмазо тоже был вегетарианцем: «Он в жизни не убил беспричинно даже блохи. Он предпочитал одеваться в лен, чтобы не носить на себе ничего мертвого».
Таких счетов на листе три. Четвертый написан рукой Леонардо: «Чтобы сделать большой канал, нужно сделать малый и пустить по нему воду», а дальше – «Вот как должны быть установлены сваи». Рядом Леонардо набросал сангиной небольшую карту Арно. Описание домашних расходов соседствует с планами изменения течения реки Арно, относящимися к 1503–1504 годам.
Другой список расходов, написанный рукой Леонардо, относится к тому же времени. В нем мы видим «перечный хлеб», угрей, абрикосы, а также две дюжины лент, меч и нож и небольшой крест, купленный у человека по имени Паоло. Сохранилась запись еще об одном визите к цирюльнику, а также упоминание о любопытном предмете: «per dire la ventura: 6 soldi».[705] To, что человек, столь враждебно относившийся к любым суевериям, потратил довольно значительную сумму на «предсказание судьбы», просто удивительно. Что же он хотел узнать о собственной судьбе?
