Пьер Жюрьен-де-ла-Гравьер - Война на море - Эпоха Нельсона

{23}  В английском флоте есть постановление, по которому каждый капитан, получивший командование новым судном, или адмирал, переносящий свой флаг на другой корабль, имеют право взять с собой известное число матросов, служивших под их начальством."

{24}  Сажень

{25}  Фрегаты Нельсона должны были ждать его на месте, назначенном им для встречи, на случай отделения от эскадры; но капитан Гоп, начальствовавший ими, видел, как "Вангард" потерял мачту и, будучи уверен, что он ушел в какой-нибудь английский порт, счел бесполезным ждать его у неприятельского берега и оставил назначенное место, чтобы идти искать его. "Я думал, - сказал Нельсон, когда его об этом уведомили, - что капитан Гоп лучше знает своего адмирала".

{26}  Донесение контр-адмирала Бланке-Дюшайла, найденное в бумагах Нельсона.

{27}  В ту самую минуту арабская лодка пристала к "Вангарду", который лег в дрейф, чтобы ее подождать. Вообще думали, что лодка эта везла англичанам лоцманов. Однако Нельсон, подержав эту лодку у борта, сделал своим кораблям сигнал сняться с дрейфа и продолжать путь. Вероятно, все сведения, доставленные ему этой лодкой, заключались в том, что между ним и французами не существует никаких препятствий.

{28}  Немного прежде шести часов, по рапорту контр-адмирала Бланке-Дюшайла.

{29}  Английские корабли, сражавшиеся с авангардом французов, стояли на якоре в следующем порядке: "Зелос" на левом крамболе "Геррье"; "Аудешос", "Голиаф", "Тезей" и "Орион" между "Геррье" и "Пёпль-Суверен". Мористее французской линии расположились: "Вангард" - борт о борт с кораблем "Спарсиат", "Минотавр" - на траверзе корабля "Аквилон", и "Дефенс" - у корабля "Пёпль-Суверен".

{30}  В четверть девятого, по рапорту Бланке-Дюшайла.

{31}  Партикулярный журнал контр-адмирала Декре, посланный Морскому Министру, вице - адмиралу Брюи.

{32}  Рапорт гражданина Фрежье, лейтенанта, исправлявшего должность старшего офицера на корабле "Тимолеон" под командой капитана Леонса Трюлле.

{33}  Частное письмо контр-адмирала Декре, к вице-адмиралу Брюи.

{34}  Из этих 9 кораблей только 6 отправились 14 августа из Абукирской бухты, конвоируемые сэром Джемсом Сомарецом с 7 кораблями. Прибыв в Гибралтар, сэр Джемс Сомарец принужден был оставить там корабль "Пёпль-Суверен", который едва не потонул во время перехода, и не без труда довел до Плимута 5 кораблей: "Франклин", "Тоннан", "Спарсиат", "Аквилон" и "Конкеран". "Конкеран" и "Пёпль - Суверен" были весьма старыми кораблями, с трудом державшимися в море; но, по словам Нельсона, они менее пострадали в сражении, нежели другие, сквозь которые, как он писал, могла бы проехать коляска четверней.

{35}  Если верить следственным документам, хранящимся в архивах морского министерства, "Геррье" сдался в три четверти десятого, "Конкеран" в девять часов, "Спарсиат" - между одиннадцатью часами и полуночью, "Аквилон" - около половины десятого, "Франклин" - в полночь. "Пёпель-Суверен" вышел из линии в половине девятого, сражался до четверти одиннадцатого и совершенно прекратил огонь в одиннадцать, "л'Ориен" взорвало в пять минут одиннадцатого. В девять часов, по рапорту контр-адмирала Бланке-Дюшайла, огонь большей части этих кораблей ослабел.

{36}  В архивах морского министерства есть следующее письмо Ренио де Сен Жан д'Анжели, резидента французского правительства на островах Мальте и Гозо, к гражданину Бюффо в Марселе: "Я должен вам сказать, что причины этого бедствия покрыты для меня непроницаемой тайной. Корабль "Гильом-Телль" и фрегаты "Диана" и "Жюстис" имеют паруса совершенно целые, без дыр и без вставок; ни одна снасть у них не перебита; только в корпусе заметно несколько пробоин". Мальта, 29 августа 1798 г.

{37}  В архивах флота есть весьма любопытное письмо, включенное в число официальных документов, где адмирал Вилльнёв оправдывается перед контр-адмиралом Бланке - Дюшайла в том, что он не снялся с якоря с арьергардом. Но чтобы дать настоящую цену этому оправданию, из которого здесь выбраны самые разительные места, нужно не терять из виду, что адмирал Брюэ, начав уже бой, то есть за час до того, как все английские корабли стали на якорь, не мог знать, сражается арьергард или нет; притом он до последней минуты считал голову своей линии достаточно прикрытой отмелями залива и мортирной батареей, поставленной им на острове Абукир, и вследствие этого, все распоряжения его готовили к тому, чтобы послать авангард и центр на помощь арьергарду, "на который, без сомнения", писал он от 13-го июля генералу Бонапарту, "все усилия неприятеля будут устремлены".

Париж 21-го брюмера* IX года (12 ноября 1800 г.) "Любезный мой Бланке! Едва освободясь от моего долгого заключения и от суматохи моего прибытия сюда, хочу писать к тебе и объясниться с тобою...

"Не могу скрыть от тебя того удивления, с которым я узнал, что ты тоже был в числе тех, которые уверяли, будто в бедственную ночь Абукирского сражения я мог бы сняться с арьергардом и подойти на помощь к авангарду. В письме, которое я пишу морскому министру, письме (ничем не вызванном от меня со стороны правительства, и отсылку которого я еще откладываю), в этом письме я говорю, что только недоброжелательство, подозрительность или самое отъявленное невежество могут поддерживать подобную глупость. В самом деле: каким образом корабли, стоящие под ветром линии на двух становых якорях, с завезенным верпом, с четырьмя шпрингами, могли бы сняться и вылавировать к месту сражения прежде, чем атакованные корабли могли бы быть разбиты десять раз? Я говорю, что целой ночи на это бы не достало. Я не мог этого сделать, выпустив все мои канаты и кабельтовы. Пусть вспомнят, сколько времени мы употребили на то, чтобы выйти кабельтова на два или на три на ветер, когда мы устраивали нашу линию. Пусть вспомнят, как за несколько дней пред тем фрегаты "Жюстис" и "Юнона", снявшись с якоря, чтобы идти в Александрию, на другой день очутились под ветром у мыса Розетты. Я не мог и не должен был сниматься; это до такой степени было признано всеми, что сам адмирал, в данной нам инструкции и в дополнении к сигналам, предвидел случай, когда бы ему пришлось двинуть авангард на помощь атакованным кордебаталии и арьергарду, но нигде не упомянул о том, чтобы арьергарду перейти на помощь авангарду, потому что это было невозможно, и он этим разделил бы свою эскадру, не имея от этого никакой выгоды. Я бы нашел еще тысячу опровержений на подобные уверения, но это выходит из границ, которые я должен определить моему письму. Я говорил об этом с некоторыми из капитанов авангарда. Все сознались, что в ту самую минуту, когда неприятель их сильнее всего атаковал, они и не думали ожидать помощи от арьергарда, и что участь эскадры была решена, как только английские корабли могли обойти голову линии. На кораблях арьергарда мысль сняться с якоря и перейти к сражавшимся не пришла в голову никому, потому что это было невыполнимо".