Геннадий Красухин - Круглый год с литературой. Квартал первый

Его приметил и оценил Вышинский, который вызвал его в Москву и с 1931 года сделал следователем по особо важным делам Прокуратуры СССР. В 1934 году участвует в расследовании убийства Кирова, в допросах арестованного Л. Николаева.

В 1935-м он госсоветник юстиции 2 класса (что приравнивалось к генерал-лейтенанту), начальник следственного отдела Прокуратуры СССР.

Принимает участие во всех громких делах – «Московского центра», Каменева и Зиновьева.

Однако в 1936-м его арестовывают, отправляют в лагерь на Колыму. Почему? Точного ответа мы не знаем. Этот эпизод весьма туманно отражён в воспоминаниях солагерника Шейнина, некоего Реева:

«Осенью 1936 года я оказался с некоторыми друзьями в районе Берелеха (река на севере-востоке Якутии, левый приток Индигирки), куда мы пробивали трассу, на Еврашкале (на золотодобывающий прииск).

[…] Появился среди нас писатель Шейнин или Ляля Шейнин, как мы его звали. Он быстро исчез, увезённый на переследствие в Москву, а потом освобождённый. Говорили, что у него огромный блат».

Всё! Но освободить заместителя Вышинского по особо важным делам может только тот, кто концентрирует в своих руках этот «огромный блат».

Доводилось читать, как Сталин, которому принесли список арестованных отреагировал на фамилию Шейнин: «Это он написал «Записки следователя»?» И, получив подтверждение, якобы сказал: «Хороший писатель! Пусть работает дальше!»

Правда, этот эпизод многие относят к более позднему аресту Шейнина. Но Шейнин действительно уже в это время прославлен как автор «Записок следователя», которые он будет дописывать и дописывать. До 1938-го они печатались во многих изданиях, вплоть до «Правды». А в 1938-м выйдут отдельной книгой.

Всё-таки мне кажется, что заступничество Сталина было именно в этот раз. В 1949, когда Шейнина освободят от должности и в 1951-м, когда его арестуют, Шейнин для Сталина станет нежелательным свидетелем.

А пока после первого освобождения написана пьеса «Ошибка инженера Кочина» совместно с братьями Турами). В 1939-м на экраны выходит одноимённый фильм. И критика пишет о первом шпионском детективе.

Новый военный детектив себя ждать не заставил. «Поединок», объявленный лидером проката 1945 года.

В 1945–1946 годах Шейнин участвует в работе Нюрнбергского трибунала, где он, помимо прочего, выступает обвинителем по разделу об ограблении музеев и вывозу в Германию ценнейших произведений искусства.

Всем присутствующим очень хорошо запомнился Геринг, которому надоело слушать о собственных ограблениях: «А не кажется ли обвинителю, что он пользуется фальшивыми данными?»

Шейнин среагировал сразу: «А не кажется ли господину Герингу, что он больше не фельдмаршал, которому дозволено перебивать кого угодно, а преступник, отвечающий за свои действия».

В 1949-м их вместе с братьями Тур сценарий фильма «Встреча на Эльбе» отмечен сталинской премией 1 степени. Но в этом же году он освобождён от работы в органах.

До этого его послали в Минск расследовать убийство Михоэлса. Не думаю, что у Шейнина были по этому поводу какие-то сомнения. И знай он, что ждёт от него Сталин, он бы сделал, как тот хочет. Но произошла заминка. И его арестовали 19 октября 1951 года.

Он шёл сперва по делу Еврейского антифашистского комитета. И подтверждал всё, что говорили ему следователи. Он панически боялся избиений.

Но фигуранты Еврейского антифашистского комитета уже получали свои приговоры, и из Шейнина стали делать шпиона.

Он писал Сталину в это время: «У меня нет чувства обиды за свой арест, несмотря на перенесённые физические и нравственные страдания. Скажу больше: тюрьма помогла мне многое осознать и переоценить. И если мне вернут свободу, этот процесс нравственного очищения и глубокого самоанализа даст мне как писателю очень многое. Слишком легко мне раньше удавалась жизнь».

Сталину на раздумье Бог отпустил не так уж и много времени. А после смерти тирана арестовали главных врагов Шейнина, и его дело прекратили 21 ноября 1953 года.

И Шейнин отошёл от судебных дел. Занялся творческими. Был заместителем главного редактора журнала «Знамя», редактором киностудии «Мосфильм», стал фактически отцом-основателем телевизионной серии «Следствие ведут знатоки».

Умер 11 мая 1967 года.

Вообще Аркадий Георгиевич Горнфельд был последователем А.А. Потебни. И для него очень важна в творчестве антиномичность знака и значения. Но процесс, проистекающий из этой антиномичности для Горнфельда, – это борьба художника с материалом. Недаром он назвал свою книгу «Муки слова» (1900).

Публиковаться он начал у Короленко в журнале «Русское богатство». До закрытия журнала большевиками помогал Короленко как член редакции по отделу беллетристики и критики.

Его работы интересны. Ибо основаны на анализе текста. Его «О толковании художественных произведений» (1912), «О русских писателях. Т. 1» (1912) и более поздние «Пути творчества» (1922), «Романы и романисты» (1930), «Как работали Гёте, Шиллер и Гейне» написаны научно увлекательно.

В 1915 году он осуществил первый русский перевод «Тиля Уленшпигеля» под псевдонимом Б.Ю. Коршан. В связи с этим переводом уже в 1929 году разгорелся конфликт между Горнфельдом и Мандельштамом, не любившими друг друга.

Увы, Горнфельда многие не любили. Не любили и большевики, высылавшие бывших энесов, кадетов из страны. Ленин написал Сталину 16 июля 1922 года письмо, где среди тех, кого необходимо выслать из России, назвал Горнфельда.

Но Аркадий Георгиевич остался в России и дожил в ней почти до начала Великой Отечественной. Умер 25 марта 1941 года. Родился 30 августа 1867-го.

Вспомним стихотворение Пушкина «Я памятник себе воздвиг нерукотворный». Выразил ли Пушкин словом «нерукотворный» убеждённость в божественном происхождении творчества, как полагают иные исследователи? Возможно. Заимствовал ли он это слово из восьмистрочной стихотворной надписи к подножию петербургского Фальконетова памятника Петру, сочинённой Василием Григорьевичем Рубаном (родился 25 марта 1742), на что впервые (1933) указал И.Л. Фейнберг? Очень возможно. Во всяком случае, эта надпись прославила имя незначительного стихотворца XVIII века. Точнее – не его имя прославила, а на себя обратила внимание именитых. Например, Мицкевича, который публично объявил о том, что взял из восьмистишия строчку для своего стихотворения «Памятник Петру Великому», присовокупив при этом, что не помнит имени её русского автора. Пушкин помнил: «Смотри описание памятника в Мицкевиче, – пишет он в примечаниях к «Медному Всаднику». – Оно заимствовано из Рубана, как замечает сам Мицкевич».

Но даже если и перенёс Пушкин из Рубана в свой «Памятник» слово «нерукотворный», он придал ему значение, прямо противоположное тому, какое оно имело. У Рубана оно связано с куском скалы: