Владимир Ленин (Ульянов) - Полное собрание сочинений. Том 3. Развитие капитализма в России

Размеры самоварного производства г. Борисов определял в 1882 г. приблизительно в 5 млн. руб. при 4–5 тыс. рабочих (кустарей тож). Фабрично-заводская статистика и в этом случае охватывает лишь частичку всей капиталистической мануфактуры. «Указатель» за 1879 г. считал в Тульской губ. 53 самоварные «фабрики» (все ручные) с 1479 раб. и с суммой произв. 836 тыс. руб. «Указ.» за 1890 г. – 162 фабрики – 2175 раб. – 1100 тыс. руб., причем, однако, в поименный список введено лишь 50 фабрик (1 паровая) – 1326 раб. – 698 тыс. руб. Очевидно, что к «фабрикам» причислили на этот раз и сотню мелких заведений. Наконец, «Перечень» указывает – в 1894/95 г. – 25 фабрик (4 паровые) с 1202 раб. (+607 на стороне) и суммой произв. 1613 тыс. руб. В этих данных несравнимы (по указанной выше причине, а также вследствие смешения за прежние годы рабочих в заведении и на стороне) ни числа фабрик, ни числа рабочих. Несомненно лишь прогрессивное вытеснение мануфактуры крупной машинной индустрией: в 1879 г. 2 фабрики имели 100 и более рабочих; в 1890 г. – 2 (одна паровая), в 1894/95 г. – 4 (три паровые)[446].

Совершенно такую же организацию имеет гармонный промысел, стоящий на более низкой стадии экономического развития[447]. «В производстве гармоний участвует более 10-ти отдельных специальностей» («Труды куст. ком.», IX, 236); изготовление различных частей гармонии или производство некоторых детальных операций составляет предмет отдельных, quasi-самостоятельных «кустарных» промыслов. «Во время затишья все кустари работают на фабрики или на более или менее значительные мастерские, от хозяев которых они и получают материал; во время же усиленного требования на гармонии появляется масса мелких производителей, которые скупают у кустарей отдельные части, сами собирают гармонии, относят их в местные лавки – магазины, где гармонии тогда очень охотно скупают» (ibid.). Г-н Борисов считал в 1882 г. в этом промысле 2–3 тыс. работников и сумму произв. ок. 4 млн. рублей; фабрично-заводская статистика указывала в 1879 г. две «фабрики» с 22 раб. – суммой произв. 5 тыс. руб.; в 1890 г. – 19 фабрик с 275 раб., суммой произв. 82 тыс. руб.; в 1894/95 г. – 1 фабрику с 23 рабочими (плюс 17 на стороне), с суммой произв. 20 тыс. руб.[448] Паровые двигатели вовсе не применяются. Все эти скачки цифр указывают на чисто случайное выхватывание отдельных заведений, входящих составными частями в сложный организм капиталистической мануфактуры.

III. Техника в мануфактуре. Разделение труда и его значение

Сделаем теперь выводы из изложенных данных и рассмотрим, характеризуют ли они действительно особую стадию развития капитализма в нашей промышленности.

Общей чертой всех рассмотренных нами промыслов является сохранение ручного производства и систематическое, широко проведенное разделение труда. Процесс производства распадается на несколько детальных операций, исполняемых различными специалистами-мастерами. Подготовка таких специалистов требует довольно продолжительного обучения, и потому естественным спутником мануфактуры является ученичество. Известно, что в общей обстановке товарного хозяйства и капитализма это явление ведет к самым худшим видам личной зависимости и эксплуатации[449]. Исчезновение ученичества связано с более высоким развитием мануфактуры и с образованием крупной машинной индустрии, когда машины уменьшают до minimum'а период обучения или когда выделяются столь простые детальные операции, что они доступны и детям (см. выше пример Загарья).

Сохранение ручного производства, как базиса мануфактуры, объясняет ее сравнительную неподвижность, которая особенно бросается в глаза при опоставлении ее с фабрикой. Развитие и углубление разделения труда происходит весьма медленно, так что мануфактура целыми десятилетиями (и даже веками) сохраняет раз принятую форму: мы видели, что весьма многие из рассмотренных нами промыслов – весьма древнего происхождения, и тем не менее в большинстве их не наблюдалось до последнего времени никаких крупных переворотов в способах производства.

Что касается до разделения труда, то мы не станем повторять здесь общеизвестных положений теоретической экономии об его роли в процессе развития производительных сил труда. На базисе ручного производства иного прогресса техники, кроме как в форме разделения труда, и быть не могло[450]. Отметим только два наиболее важных обстоятельства, выясняющих необходимость разделения труда, как подготовительной стадии к крупной машинной индустрии. Во-первых, только расчленение процесса производства на ряд самых простых чисто механических операций дает возможность вводить машины, которые применяются сначала к простейшим операциям и лишь постепенно овладевают более сложными операциями. Напр., в ткацком деле механический станок уже давно подчинил себе производство простых тканей, тогда как шелковое ткачество продолжает вестись преимущественно ручным способом; в слесарном деле машина применяется прежде всего к одной из простейших операций – шлифовке и т. п. Но это дробление производства на простейшие операции, – будучи необходимым подготовительным шагом к введению крупного машинного производства, – ведет в то же время к росту мелких промыслов. Окрестное население получает возможность производить такие детальные операции у себя на дому, либо по заказу мануфактуристов из их материала (посадка щетины в щеточной мануфактуре, шитье овчин, шуб, рукавиц, обуви и пр. в кожевенном производстве, правка гребней в гребенной мануфактуре, «наводка» самоваров и пр.), либо даже «самостоятельно» покупая материал, изготовляя отдельные части продукта и продавая их мануфактуристам (шляпный, экипажный, гармонный промысел и т. д.). Это кажется парадоксом: рост мелких (иногда даже «самостоятельных») промыслов, как выражение роста капиталистической мануфактуры, и тем не менее это – факт. «Самостоятельность» таких «кустарей» совершенно фиктивная. Их работа не могла бы производиться, их продукт не имел бы даже иногда никакой потребительной стоимости вне связи с другими детальными работами, с другими частичками продукта. А эту связь мог создать[451] и создал только крупный капитал, господствующий (в той или иной форме) над массой детальных рабочих. Одна из основных ошибок народнической экономии состоит в игнорировании или затушевывании того факта, что детальщик-«кустарь» является составной частью капиталистической мануфактуры.

Второе обстоятельство, которое необходимо особенно подчеркнуть, это – подготовление искусных рабочих мануфактурой. Крупная машинная индустрия не могла бы так быстро развиться в пореформенный период, если бы позади нее не стояла продолжительная эпоха подготовки рабочих мануфактурой. Напр., исследователи «кустарного» ткачества Покровского уезда Владимирской губ. отмечают замечательную «техническую умелость и опытность» ткачей Кудыкинской волости (в ней находится село Орехово и известные фабрики Морозовых): «нигде… мы не встречаем такой напряженности в труде… здесь всегда практикуется строгое разделение труда между ткачом и шпульником… Прошлое… выработало в кудыкинцах… совершенные технические приемы производства… умение ориентироваться при всевозможных затруднениях»[452]. «Нельзя строить фабрик в любом селении и в каком угодно числе», – читаем о шелкоткачестве: «фабрика должна идти вслед за ткачом в те селения, где образовался путем отхода» (или, добавим, путем домашней работы) «конгингент знакомых с делом работников»[453]. Такие заведения, как петербургская фабрика обуви{99},[454] не могли бы так быстро развиться, если бы, скажем, в районе села Кимры не выработались веками искусные рабочие, которые теперь ударились в отход; и т. д. Поэтому, между прочим, очень важное значение имеет образование мануфактурой целого ряда крупных районов, специализировавшихся на известном производстве и выработавших массы искусных рабочих[455].