Воспоминания - Сергей Михайлович Эйзенштейн

Здесь это полноценное содружество резко и отчетливо выраженных талантов и индивидуальностей собственного строго очерченного почерка, лишь как бы случайно задерживающихся кто на творчестве тональном, кто на лицедейском, кто на фотографическом, костюмном, акустическом, фототехническом, лабораторном, режиссерском.

И фильмы по духу своему – выразители миллионов (а если бы не так, то разве стали бы миллионы их смотреть?), в самом творчестве своем запечатлели этот же принцип коллективизма и сотрудничества, который должен стать таким же характерным признаком этого демократизма, каким был идеал «сильной личности» отошедших эпох, «железных канцлеров» отходящей эры учений о «расе господ».

И в этом коллективном творчестве уже не одинокий Микеланджело проводит месяцы распластанным на своих лесах.

Над фильмом трудятся – не менее! – десятки, сотни людей.

Этот – не разгибая спины над чертежами и расчетами. Тот – пылающим глазом выискивая нужный оттенок из спектра необъятных возможностей цветофильтров. Другой – слухом уходя в тончайший анализ наиболее выразительного звучания одновременно пробегающих звуковых дорожек. Третий – ища им эквивалент в пластической смене кадров.

И так все эти десять, двадцать, сорок, пятьдесят лет этой лихорадочной и безумной, бесконечно трудной и великолепно-радостной деятельности, которую мы именуем кинотворчеством.

Но вот на рубеже второго полустолетия давайте и мы коллективно, подобно Микеланджело, разогнем наши спины, оторвем глаза от лабораторных баков, от цветофильтров и мавиол, от прожекторов и павильонов, от текста ролей и партитур.

Поднимем эти глаза к достигнутым за полвека потолкам. Взглянем на своды над нами. И что же мы увидим?

<Георгий Победоносец>

Как там, на бессмертных фресках, рисовалась необъятность небесной дали, где так недавно еще были свод и камень, так и здесь перед нами бесконечно разверзающиеся горизонты новых перспектив и возможностей.

Как там пробуждался сквозь образ ветхого Адама новый Адам – человек Ренессанса, – так здесь, на путях к завершению своего первого столетия, перед нами встает еще не осознаваемый образ кинематографа новых возможностей.

Дух захватывает, когда, запрокинув голову, мы глядим в будущее вверх. Мы стоим как бы на острие полувековой пирамиды существования нашего искусства.

Громадны и многочисленны достижения ее.

Широка и объемиста база.

Взлетны ее крутые бока.

Гордо вонзается в небо ее острие.

Но, глянув наверх, кажется, что из этого острия, как из новой нулевой точки, встречно во все четыре конца небосвода растет новый гигант, готовый своими гранями и ребрами полонить безгранично разбегающиеся вверх просторы воображения.

Так необъятен и нов облик надвигающегося на нас нового сознания и нового мира, отразить который призван надвигающийся на нас грядущий экран.

Разве еще экран?

Разве сам экран на наших глазах уже не растворяется в новейших достижениях стереокино, захватывая объемно-пространственным изображением уже не стенку зала, но всю внутренность и объем театрального помещения, которое он мчит в беспредельное пространство окружающего мира в чудесах техники телевидения?!

И разве не закономерен этот внутренний взрыв всей природы и сущности зрелищных представлений, порождаемый техникой именно в тот момент, когда от нее потребует нового новый строй эстетической потребности, порожденный из скрещивания новых стадий социального развития с овладением новыми орудиями управления природой; орудиями, которые сулят такой же сдвиг в сознании сейчас, каким был сдвиг в сознании на заре культуры, когда человек создал первое орудие вообще.

Разве предтечей к этим новым формам сознания не пропылает по небосклону новый вид искусства, порожденный человечеством в процессе полонения природы этими новыми орудиями небывалой и непредвиденной мощи?

Разве удовлетворит новое человечество совокупность традиционных искусств?!

Разве глаз, посредством инфракрасных очков «ночного зрения» способный видеть в темноте; разве рука, посредством радио способная руководить снарядами и самолетами в далеких сферах других небес; разве мозг, посредством электронно-счетных машин способный в несколько секунд осуществлять расчеты, на которые прежде уходили месяцы труда армии счетоводов; разве сознание, которое в неустанной уже послевоенной борьбе все отчетливее выковывает конкретный образ подлинно демократического международного идеала; разве наличие гигантской Страны Советов, навсегда уничтожившей порабощение человеком человека, – разве все это не потребует искусства совершенно новых и невиданных форм и измерений, далеко за пределами тех паллиативов, которыми на этом пути окажутся и традиционный театр, и традиционная скульптура, и традиционное кино?

Ширить сознание для восприятия этих новых задач. Оттачивать острие мысли для решения этих задач. Мобилизовать опыт пройденного в интересах наступающего.

Неустанно творить.

Безудержно искать.

Смело глядеть вперед, в лицо новой эре искусств, которые мы способны лишь предугадывать.

Вот к чему хочется звать в эти дни, недели и послевоенные годы.

Трудиться, трудиться и трудиться во имя этого великого искусства, порожденного величайшими идеями XX века – учением Ленина, – во имя этого искусства, в свою очередь порожденного для того, чтобы эти величайшие идеи ответно нести миллионам.

Приложение

Работы Сергея Эйзенштейна

Театральные работы Сергея Эйзенштейна

1. Разработал эскизы декораций к «Мистерии-буфф» Владимира Маяковского. 1918

2. Как декоратор участвовал в постановке Валентина Смышляева «Мексиканец» по новелле Джека Лондона. По ходу работы решал и режиссерские задачи. По воспоминаниям М.М. Штрауха, Эйзенштейн «быстро оттеснил» В. Смышляева и «фактически стал режиссёром». 1921

3. Как режиссер работал над несколькими постановками, среди которых свободная интерпретация пьесы Александра Островского «На всякого мудреца довольно простоты» (эту классическую комедию он превратил в так называемый «монтаж аттракционов»). 1923

4. Опера «Валькирия» Рихарда Вагнера в Большом театре. 1940

Сценарии Сергея Эйзенштейна

1. «Октябрь» (совместно с Г. Александровым)

2. «Да здравствует Мексика!» (совместно с Г. Александровым)

3. «Старое и новое (Генеральная линия)» (совместно с Г. Александровым)

4. «Сентиментальный романс» (совместно с Г. Александровым)

5. «Бежин луг» (совместно с А. Ржешевским)

6. «Александр Невский» (совместно с П. Павленко)

7. «Иван Грозный»

8. «Золото Зуттера» (для Голливуда)

9. «Черное величество» (для Голливуда)

10. «Американская трагедия» (для Голливуда)

11. «М, М. М.» (не осуществлен)

12. «Москва» (не осуществлен)

Фильмография Сергея Эйзенштейна

1. «Дневник Глумова» – небольшой киноролик в рамках опыта по монтажу аттракционов (1923)

2. Перемонтаж фильма Фрица Ланга «Доктор Мабузе, игрок» (1923)

3. «Стачка» (1924)

4. «Броненосец „Потёмкин“» (1925)

5. «Октябрь» (1927)

6. «Буря над Ла Сарра» (шуточный короткометражный о борьбе Независимого кино с Коммерческим, совместно с Айвором Монтегю и Хансом Рихтером, не сохранился; 1929)

7. «Горе и радость женщины» (короткометражный, художественный руководитель; 1929)

8. «Старое и новое (Генеральная линия)» (1929)

9. «Ядовитый газ» (1929; в Берлине помог доснять начинающему режиссеру Михаилу Дубсону)

10. «Сентиментальный романс» (короткометражный, совместно с Григорием Александровым; 1930)

11. «Землетрясение в Оахаке» (короткометражный, документальный; 1931)

12. «Да здравствует Мексика!» (1932; не был завершён; в Голливуде разрезан на несколько частей и перемонтирован с искажением смысла; в 1979 году доработан Григорием Александровым)

13. «Бежин луг» (1937; считается утраченным, восстановлен в качестве фотофильма Н. И. Клейманом и С. И. Юткевичем)

14. «Александр Невский» (1938)

15. Член редколлегии по выпуску