Виктор Степанов - Юрий Гагарин

Перед тем как уходить на тренаж, Волков попросил у Юрия Алексеевича разрешения уехать в конструкторское бюро. На это Юрий Алексеевич ответил, что, кто на предварительной подготовке не бывает, тот отстраняется от полетов. Уходя на тренаж, он еще раз предупредил Волкова, чтобы он обязательно присутствовал на тренаже, иначе будет отстранен от полетов. Далее вместе со всеми Юрий Алексеевич пошел к самолетам, сел в МиГ-17 и проиграл весь полет, работая в кабине с арматурой.

Беседовал с летчиками об инструкции по эксплуатации и технике пилотирования самолета МиГ-17. Сказал, что вечером просмотрит ее повнимательнее. Задал несколько вопросов и своему инструктору.

27 марта Юрий Алексеевич пришел в столовую в 7 часов 50 минут. Как всегда, поздоровался, пожелал приятного аппетита. Из столовой в 8 часов 10 минут пошел к автобусу. В автобусе он разговаривал с летчиками-космонавтами. Принял доклад дежурного. Пошел в раздевалку и начал переодеваться. Проходя медицинский осмотр, шутил, разговаривал с врачом… Затем перешел в класс на предполетную подготовку. Здесь Юрий Алексеевич еще раз просмотрел плановую таблицу, уточнил задание. Проверил позывные аэродромов у начальника связи. Записал данные в планшетку, пометил в ней указания руководителя полетов. Больше Юрия Алексеевича я не видел».

Степан Сухинин со сдержанным волнением вырисовывал картину дня перед вылетом:

«Юрий Алексеевич внимательно записывал все, что говорилось на предполетной подготовке. Выслушал сообщения дежурного штурмана и синоптика, информацию руководителя полетами. Был добр и весел. Когда Гагарин и Серегин сели в самолет, я направился на СКП, находился там и слышал их передачу и команды руководителя полетов. Последние радиопереговоры были примерно следующие:

Юрий Алексеевич: «Я — 625-й, задание выполнил. Высота 5200, разрешите вход».

Руководитель полетов: «Уточните высоту».

Далее ответа не последовало. На всех каналах руководитель полетов запрашивал 625-го. Ответов не последовало».

Георгий Тимофеевич Береговой:

«…Мы собрались в служебном помещении, в бескрайней скорби замерли у дверей кабинета Гагарина.

Торопливо, не поднимая головы, прошел начальник Центра подготовки космонавтов Н. Ф. Кузнецов, у дверей остановился, вернулся, сказал:

— Не надо толпиться, идите по своим местам, вы можете скоро потребоваться…

Николай Федорович ушел, не добившись исполнения собственного приказания. Может быть, это и не было приказанием.

Ждали Николая Петровича Каманина.

Мы уже знали, что самолет Гагарина — Серегина не найден, что самолеты и вертолеты, посланные в район пилотирования, следов катастрофы не обнаружили.

Это известие мгновенно разнеслось до кабинетам я лабораториям, тренажным помещениям и учебным классам. Затеплилась надежда: они живы…

Приехал Каманин. Он угрюмо прошел в кабинет Кузнецова, не подняв тяжелой головы, не оторвав глаз от пола. Погасла пробудившаяся в нас надежда. Сомнений не оставалось: самолет потерпел катастрофу.

— Что сообщают группы поиска? — спросил Николай Петрович, ни к кому не обращаясь.

— Поиск ведут экипажи вертолетов на высоте пятьдесят-сто метров, самолеты Ил-14 ходят на высоте триста метров. Никаких следов катастрофы не обнаружено, — сообщил Степан Сухинин.

Каманин временами отключался от окружавшей его обстановки: не реагировал на свет, не обращал внимания на столпотворение. Иногда вдруг заговаривал вслух: «Да нет, не может быть» — так велико было его потрясение. Огромным напряжением воли заставлял он себя возвращаться к действительности.

— Попросите космонавтов вспомнить последние два дня из жизни Гагарина. О чем и с кем говорил, какие он давал указания. Пожалуйста, не забудьте об этом, — сказал он и глухо обронил: — Все свободны.

Вышли не все.

— Может быть, сообщить Валентине Ивановне? — робко спросил кто-то.

— Нет!

Это был приказ.

Каманин выехал на аэродром.

Со стартового командного пункта сообщили: «Экипаж вертолета с бортовым номером 27 в трех километрах от деревни Новоселово обнаружил обломки самолета».

Николай Петрович тотчас встал и, обводя глазами присутствующих, сказал:

— Срочно вертолет.

Всякое приходило в голову. Возможно, что в воздухе что-то произошло, допустим, отказал двигатель, наступило внезапное обледенение, самолет столкнулся с… С чем может столкнуться самолет зимой на высоте четыре тысячи метров? Они катапультировались, сели на вынужденную, приземлились на запасной аэродром?

Внизу на огромном пространстве, засыпанном снегом, Каманин искал парашюты, живительное пламя костра…

Со стороны деревни, выбрасывая сизое облако дыма, куда-то торопливо бежал трактор.

Из окна иллюминатора Николай Петрович видел, как трактор изменил направление, и мужчина выскочил из кабины, замер на широких траках.

Посадка! Впервые Каманин проявил нетерпение.

Вертолет, завершая крут, приземлился метрах в восьмистах от воронки.

Что это такое — никто на борту вертолета не знал. Мало ли что можно встретить в лесу, в мартовскую пору. Родник, выкорчеванный пень, медвежья нора, охотничья засада…

Утопая в снегу, Каманин быстро зашагал в сторону воронки.

В 16 часов он добрался до места предполагаемого падения самолета. Проваливаясь по пояс в снег, осмотрелся: густой лес, как обычно, смешанный, характерный для средней полосы России, вероятно, с мягким, тонким грунтом, ибо воронка медленно заполнялась грунтовыми и талыми водами. Макушки деревьев срублены, объект падал под утлом 60–70 градусов. Непосредственно у воронки, у места столкновения самолета с землей, никаких особых доказательств катастрофы именно с самолетом Гагарина — Серегина не было. При ударе о землю самолет разлетелся на мельчайшие обломки, отнесенные взрывной волной на большое расстояние.

Каманин внимательно осмотрел местность… приказал измерить глубину воронки, зажечь осветительные костры. Глубина воронки оказалась весьма внушительной — семь метров. Значит, там, на дне, двигатель и, возможно, кабина упавшего самолета. Но где доказательства, что это самолет Гагарина — Серегина? В этом районе летают и другие самолеты, рядом проходят воздушные трассы. Нет доказательств и гибели людей. Они, предвидя падение неуправляемого самолета, могли его вовремя покинуть!

Снова команда: «Искать!»

Во все стороны от воронки, вооруженные факелами и фонарями, пошли авиационные специалисты, тщательно осматривая территорию…

И снова возвращалась надежда, что летчики покинули самолет, экипаж жив.

И вдруг по цепочке первое тревожное сообщение: найден летный планшет. Каманин извлекает из него карты, карандаши, фломастеры… Планшет сильно потрепан… Но неясно, принадлежит ли он Гагарину или Серегину.