Отец Иоанн (Крестьянкин) - Вячеслав Васильевич Бондаренко
Мы послушались. Приехали в город, о котором ничего не знали, смотрим: народ куда-то идет, мы — за ним. Пришли в церковь, отец Иоанн как раз служил молебен. Молящихся толпа. В то время молодежь редко в церковь заходила. И нас сразу заметили. По окончании службы и отец Иоанн обратился к нам с вопросом:
— А это кто к нам приехал? Такие молодые да симпатичные!
И так весело, радостно спросил:
— Кто вы такие? И зачем сюда приехали?
Мы подошли ближе, отвечаем:
— Приехали из Питера. А мы в Касимове были. Нас прямо оттуда к Вам и направили.
Отец Иоанн:
— Да-а? Это хорошо! Касимов — град святой, и люди там Божии!
И начал вспоминать отца Владимира, отца Анатолия, касимовских прихожан. Люди кругом стоят, слушают. Потом спрашивает:
— Где вы остановились?
— Нигде, мы только что приехали.
Он сразу закричал:
— Кто возьмет их, кто?
И с улыбкой на всех смотрит. Раздались крики: „Мы возьмем!“ Тут подходит бабуля, Анна ее звали, она трудилась в овощном складе в пещерах. Ревностная подвижница. „Я забираю!“ — говорит. А оказалось, что у нее и дома-то нет. Ее саму местные прихожане, Володя с женой Евгенией, взяли к себе пожить на какое-то время. А она еще и нас с собой приводит, хозяин дома глаза вылупил! А что поделаешь? Они с женой тоже были особой закваски. Каждое утро бежали на раннюю литургию, вера была стержнем их жизни. Они приехали в Печоры из Белоруссии, купили избушку — сплошные щели. Ноябрь, холодина жуткая в доме. Хозяева нам отдали свою кровать односпальную, а сами спали на плите: печь протопят и ложатся. Мы ежедневно стали ходить в монастырь, и всему, что видели и слышали, поражались. Таких людей, как отец Иоанн, в своей жизни мы еще не встречали — прямо фонтаном из человека бьет любовь к людям, он себя как бы забывает совсем.
Батюшка уделял нам много внимания. После службы подолгу разговаривал в келье, помазывал маслицем, кропил святой водой. А мы-то что? Замученные питерской жизнью, затырканные суетой мрачные люди. Постепенно мрак этот стал отходить, уступая место радости и надежде.
Отец Иоанн расспрашивает:
— Кто мы, как живем, к чему стремимся?
Узнав, что мы художники, просиял.
— Как хорошо-то. Из художников многие приходят к Богу. У нас наместник отец Алипий — художник-иконописец. Иконы его видели? Не видели? Сейчас же пойдите и посмотрите. Вы иконы пишете?
Такой разговор состоялся при первой нашей беседе.
— Да нет, пока не пробовали, — мямлили мы в ответ.
— Надо учиться иконы писать, служить Церкви. Хватит на всякие лозунги время тратить. — Руками замахал: — Всё, всё, всё! Господь Сам вас привел сюда, это же чудо! Вы понимаете ли, что это чудо?!
А что мы там понимали… Нам говорили, что отец Иоанн святой человек, но мы и представить себе не могли такой любви, такой непосредственности и свободы. Батюшка сразу вошел в нашу жизнь. Уехали из Печор в восторге и по приезде в Питер заявили нашему штейнерианскому „гуру“: „Мы были в Печорах и поняли: Штейнер — полная туфта, а вот Православие-то — это да!“ И, естественно, наши пути разошлись навсегда».
Это лишь одна история человека, чью жизнь православная вера и о. Иоанн изменили бесповоротно. А сколько было еще таких историй!
Конечно, были и такие, на кого о. Иоанн, что называется, «не действовал». Такие люди приезжали посмотреть на него просто как на диковину, модного среди столичной интеллигенции «святого», и при встрече недоверчиво и снисходительно прощупывали его вопросами о самом главном. Но и для откровенно неверующих о. Иоанн находил время, открывая им «и путь и истину и жизнь» (Ин. 14: 6). И оставался в душе надолго, если не навсегда. Так, цитировавшийся выше знаменитый писатель Юрий Трифонов (1925–1981), относившийся к вере, насколько это можно понять из его книг, со свойственным для его поколения немалым скепсисом, в 1975-м специально приехал в Печоры и провел за беседой с о. Иоанном полтора часа, а запись «ОТЕЦ ИОАНН КРЕСТЬЯНКИН» в его дневнике сделана именно так — заглавными буквами, и рядом — две большие цитаты из «Опыта построения исповеди» о. Иоанна.
…В 1970 году тяжелая болезнь постигла 89-летнего архимандрита Афиногена — братского духовника обители, исполнявшего свои обязанности с 1960-го, с момента кончины старца Серафима. Наместник о. Алипий повелел исполнять обязанности духовника о. Иоанну. И тут произошло то, чего никто не ожидал, — иеромонах категорически отказался принять послушание. На о. Иоанна это не было похоже, тем более что он считал подчинение монастырскому начальству первейшей обязанностью монаха. Когда недоумевающий наместник потребовал у него объяснений, о. Иоанн смиренно проговорил:
— Не могу, отец наместник. Духовник наш, слава Богу, жив и настолько опытен, что мне при нем живом заступать на его место никуда не годится.
Спорить о. Алипий не стал, а по-военному коротко приказал, повернувшись к своему келейнику:
— Отца Иоанна ничем не нагружать. Освободить его вообще от всех послушаний. Пусть только в трапезную ходит…
Наказание, что и говорить, суровое. Поневоле почувствуешь себя изгоем, непричастным к жизни монастыря. Но паломники-то не знали о распоряжении о. Алипия, и людской поток, желавший повидать о. Иоанна Крестьянкина, не иссякал. Он принимал гостей в келии, а потом начал выходить и на Успенскую площадь, ибо всех желающих келия вместить не могла. От зоркого глаза наместника такой непорядок, конечно, не укрылся. И как-то на всю площадь прозвучал грозный голос о. Алипия, увидевшего из окна общение батюшки с народом:
— А куда это отец Иоанн пошел?!
Пришлось тут же вернуться в келию. Но в следующий раз тот же вопрос прозвучал уже менее грозно, а в третий раз — почти ласково. О. Иоанн понял, что прощен. Тем более что и духовник старец Афиноген постепенно оправился от болезни и вновь приступил к своим обязанностям, которые исполнял до самой смерти в 1979-м. Батюшка безмерно уважал этого старца и даже тех священников, кого благословили принести генеральную исповедь ему самому, отправлял к о. Афиногену — как к более старшему, опытному.
Отношения отцов Алипия и Иоанна
