Фредерик Бейли - Миссия в Ташкент

2. В компании с М. Стефановичем, переводчиком русского консульства мы выехали из Кашгара 24 июля и пересекли границу русского Туркестана у Иркештама 31 июля. Мы нашли, что все русские таможенные служащие настроены антибольшевистски, и позднее они все вынуждены были перебраться в Кашгар. Мы прибыли в Андижан 9 августа, и здесь впервые мы столкнулись с большевистскими чиновниками, которые всегда были одеты в гимнастерку с револьвером за поясом или на столе. После пары дней задержки мы получили разрешение продолжить наше путешествие на поезде. Майор Блэкер, Хан Сахиб Ифтекхар Ахмед и я прибыли в Ташкент 14 августа 1918 года. Мы сразу же нанесли визит мистеру Тредуэлу — консулу Соединенных Штатов, и далее на всем протяжении я работал в тесной кооперации и дружбе с ним. Мы не встречались с Дамагацким, комиссаром по иностранным делам, до 19 августа. Он сразу пожелал видеть наши документы и ожидал получить от нас официальный документ из Лондона. Наши документы были подписаны всего лишь Генеральным консулом Великобритании в Кашгаре. Очень неудачно было то, что британские войска начали в это время боевые действия против большевиков, и об их появлении в Транскаспии стало известно в Ташкенте примерно 5 августа. Мы, конечно, ничего не знали об этом. Последние телеграммы из Индии были посланы нам в начале июля, но срочное сообщение могло быть доставлено нам до того, как мы достигли Андижана, если оно было только отправлено вплоть до 2 августа, когда мы покинули Иркештам, от которого была телеграфная линия до Кашгара. Сэр Джордж Макартни должен был покинуть Иркештам около 15 августа, но он также не принес нам никаких известий. Я сказал Дамагацкому, что есть три тесно связанных вопроса, интересующих наше Правительство, по которым мы надеемся найти дружеское взаимопонимание — (1) Мы хотим, чтобы хлопок из Туркестана перестал поставляться в Германию — (2) мы хотим предотвратить возвращение немецких и австрийских военнопленных и их участие в войне против нас; и (3) мы хотим предотвратить как среди военнопленных, так и других групп ведение англофобской пропаганды, особенно в Афганистане и Персии. Он уклонился от обсуждения всех этих вопросов и практически сказал, что он не намерен нам помогать.

3. 23 августа прибыл сэр Джордж Макартни и поддержал наши требования, но безрезультатно. 14 сентября сэр Джордж Макартни и майор Блэкер вернулись в Индию. Первый хотел попасть в Англию наикратчайшей дорогой и надеялся, что он сможет проехать через Россию, либо через Финляндию, либо через Владивосток, и заодно собрать по пути полезную информацию. Он обнаружил, что проект невыполним, и вернулся в Индию. У майора Блэкера все время были проблемы со здоровьем, и он уже давно хотел вернуться в свой полк. X. С. Ифтекхар Ахмед и я остались в Ташкенте. Я обдумывал, не стоит ли нам тоже вернуться, и обсуждал этот вопрос с сэром Джорджем Макартни. Я думаю, что весьма сомнительно, что большевики позволили бы нам вернуться всем вместе. В данном случае Миссия оставалась, а возвращался назад один больной офицер и Генеральный консул, приехавший совсем с другой целью. Как я думал, я мог бы поставлять важную информацию для наших сил в Транскаспии, которые, как мне казалось, движутся в направлении Ташкента, и надеялся, что я смогу укрыться, когда они начнут серьезно продвигаться, и сделал соответствующие приготовления. Если наши силы не продвинутся сюда, я надеялся в большей или в меньшей степени на помощь мистера Трэдуэлла, или воспользоваться иными способами.

4. Вскоре после моего прибытия я вступил в контакт с теми, кого я определяю, как лидеров некоторых антибольшевистских организаций. Существовала большая разница между контрреволюционерами и антибольшевиками, хотя большевики всех, кто был против них, называли «контрреволюционерами». Однажды я использовал это выражение со ссылкой на человека, с которым я разговаривал, и он сразу рассвирепел и объяснил, что он далеко не контрреволюционер, а он был революционером, который ссылался в Сибирь царским правительством за свои убеждения. Однако он был в высшей степени антибольшевиком. Очень малое число людей, с которыми я встречался, желали возвращения монархического строя в России; они все хотели республики по принципу Франции или Америки, которую большевики называли «буржуазная республика». Большинство реальных антибольшевистских организаций возглавлялось генералом Кондратовичем, но основным организатором был М. Назаров. Они сказали мне, что их реальная сила составляет около 3 000 русских, и в их организации находится Эргаш с 15 000 местными жителями. Трудно оценить реальную силу этих людей, так как их организация была построена по следующему принципу. Сам генерал знал только пять членов организации, и каждый из этих шестерых знал еще шестерых, а каждый из них в свою очередь шестерых и так далее. Причиной такого построения было то, что в случае провала человека, он мог выдать только человека, знавшего его и остальных пятерых из его группы и, возможно, еще людей, знавших его. Не было никаких способов определить, как далеко распространяется эта сеть организации, и, следовательно, совершенно неизвестна ее численность, и оценка генерала в 3000 человек могла быть чистейшей воды догадкой. Эта организация усиленно просила меня снабдить их деньгами, утверждая, что полковник Пайк и мистер Макдонелл, британский консул на Кавказе, пытались получить деньги для них, но у них возникли большие трудности, и один курьер с 200 000 рублей был только что схвачен и расстрелян. Если было правдой, что эта организация финансировалась с такими трудностями с Кавказа, было очевидно, что мне необходимо платить им в Ташкенте, что я мог легко сделать, но в то же время мне была ясна опасность поддержки организации, которая в столь сильной мере полагается на помощь мусульман, и я отказался помогать им до тех пор, пока не получу ясный приказ из Индии на этот счет. Я считал важным выяснить, какими силами точно располагает Эргаш, и насколько эффективны были его силы, и какую конечную цель он преследовал. Поэтому я попросил генерала Кондратовича послать кого-то или поехать самому за этими данными. Он согласился это сделать, но у него не было денег на то, чтобы немедленно оплатить эту поездку. Поэтому я дал ему денег на эти цели. Большевики узнали, что он покупает лошадей для своего путешествия, и таким образом обнаружили существование этой организации. М. Назаров был арестован, а генерал Кондратович чудом избежал ареста.

5. В сентябре и октябре 1918 года появились резкие англофобские статьи в газетах, когда обнаружилось, что в Москве британцы организовывали контрреволюционный заговор. По секрету мне сообщили, что в Ташкент пришла телеграмма, приказывающая арестовывать всех официальных представителей стран Антанты вместе с их служащими и «уничтожать» их, если они не будут безопасно содержаться, «как это было сделано в остальных частях России». Ташкентское правительство телеграфировало в ответ, предлагая некоторые другие меры, и после ответа, полученного из Москвы, действия были предприняты. Это сделало и положение мистера Тредуэла, и мое весьма сомнительным. Мы, однако, решили подождать дальнейшего развития событий и подготовиться к ответу, ожидаемому из Москвы, который будет нам показан, как только он будет получен. Все это время мы везде находились под постоянным наблюдением шпиков. Несколько последних дней, когда приказ о нашем аресте ожидался из Москвы с минуты на минуту, на самом деле за мистером Тредуэл ом, Х.С. Ифтекхаром и мною ходило по шесть человек. Некоторые из этих шпиков были посланы «Чрезвычайной следственной комиссией», а некоторые отделом контрразведки. Очень смешная вещь произошла, когда люди из контрразведки арестовали людей из Чрезвычайной следственной комиссии, подозревая, что они иностранные агенты. Вскоре после моего прибытия я вошел в контакт с начальником контрразведывательной службы, и в обмен на некоторую сумму денег он согласился пересылать мне ежедневные отчеты моих шпионов, и я мог редактировать их и вычеркивать из них то, что я не желал, чтобы было известно. Я не доверял абсолютно этому человеку, и всегда была вероятность, что он берет мои деньги, а отсылает Отредактированные мною отчеты, но на самом деле выяснилось, что он был настоящий антибольшевик, и был убит во время Январских беспорядков. Он также предупреждал меня обо всех намерениях арестовать или американского консула, или меня самого.