Карл Дёниц - ДЕСЯТЬ ЛЕТ И ДВАДЦАТЬ ДНЕЙ
В качестве логического следствия этого принципа представители вооруженных сил не голосовали. Мы просто исполняли свой долг, будучи солдатами и матросами, и считали это для себя достаточным. Конечно, мы приветствовали отдельные патриотические движения, появившиеся в то время. Нам казалось, что они доносят до широких масс тот дух, который являлся нашей сущностью. Как мы могли надеяться освободиться от оков Версальского договора и восстановить свое положение в семье народов как суверенного, независимого государства, если позволяли себе игнорировать такие пришедшие из древности добродетели, как патриотизм, дисциплину, преданность долгу, а ведь именно они в свое время возвеличили Пруссию и Германию. Мы все должны были в полной мере осознавать, что живем в эпоху, когда судьба каждого неразрывно связана с судьбой всех.
С 1924-го по 1927 год я работал в штабе ВМС в Берлине. За эти годы я проникся глубоким уважением к начальнику штаба ВМС адмиралу Ценкеру и министру обороны Гесле-ру. По долгу службы я занимался вопросами внутренней политики, влиявшими на флот. Эти же обязанности позже выполнял от имени армии и флота генерал фон Шлейхер. Кроме того, я отвечал за дисциплину и соблюдение военного законодательства.
В силу служебных обязанностей мне приходилось посещать рейхстаг и его комиссии. Мне чрезвычайно не нравилось большое количество партий, то, как интересы партий считались приоритетными по сравнению с интересами государства, долгие, казавшиеся бесконечными дебаты. В рейхстаге все проблемы решались с учетом политической тактики, которую всегда рассматривали как предмет первостепенной важности. Лично я всегда предпочитал, чтобы любые вопросы решались быстро и объективно, как на службе. Но об этом можно было только мечтать.
С 1930-го по 1934 год я работал в штабе ВМС в Нордзее. В течение первого года или около того моим непосредственным начальником был капитан Канарис, удивительно политически грамотный человек. Он был человеком сложным, неоднозначным, часто непредсказуемым. Мы с ним не слишком хорошо ладили.
В качестве старшего офицера штаба я отвечал за подготовку плана действий штаба в случае внутренних беспорядков.
В эти годы умеренные партии в стране постепенно утратили свое влияние. На выборах 14 сентября 1930 года во весь голос заявила о себе партия национал-социалистов, вторая по силе в рейхстаге. После нацистов шли коммунисты, собравшие 4,5 миллиона голосов и получившие 76 мест в рейхстаге. На выборах в июле и ноябре 1932 года нацисты стали уже сильнейшей партией в рейхстаге. Коммунисты сохранили третье место с 89 местами в июле и 100 – в ноябре. Все эти годы периодически разгорались уличные бои между правыми и левыми, в которых не обходилось без убитых и раненых. Постоянно существовала угроза еще более серьезных беспорядков. Возможность, что настанет момент, когда вооруженным силам придется вмешаться, так же как и необходимость обеспечения постоянной охраны военных объектов, таких, как склады оружия, от попыток грабежей, являлась предметом тревоги штабных офицеров, в числе которых был и я. Нас систематически вызывали в Берлин на всевозможные совещания в министерстве обороны по мерам, которые необходимо принять в случае внутренних беспорядков. Обычно эти совещания проводил полковник фон Бредов, руководитель отделения вооруженных сил в департаменте генерала фон Шлейхера. В результате было принято решение, что вооруженные силы будут сражаться против всех экстремистских партий, как левых, так и правых, другими словами, и против нацистов, и против коммунистов.
Это означало, что армия направит оружие против большинства населения Германии. Когда в ноябре 1932 года канцлер фон Папен решил предвосхитить неминуемое развитие событий, распустив нацистскую и коммунистическую партии, главы вооруженных сил пришли к единодушному выводу, что в таком случае гражданская война неизбежна. Имеющимися силами сокрушить одновременно обе партии не представляется возможным, этот факт довел до сведения кабинета фон Папена генерал Шлейхер.
На отношение, сложившееся в вооруженных силах, несомненно, повлиял тот факт, что коммунисты набирали голоса. Тем, что коммунистическая партия в последние годы не стала сильнейшей, Германия обязана только появлению национал-социалистов. Если бы не они, коммунисты, скорее всего, захватили бы власть в стране путем кровавой революции. Конституционные партии и демократическое правительство 1920-х годов не могли сдержать рост коммунистической партии. Поскольку в случае гражданской войны вооруженные силы не могли одновременно сражаться и против правых, и против левых, им надо было сделать выбор в пользу одной из сторон. Армия не могла перейти на сторону коммунистов, это было очевидно. Вот почему она приветствовала назначение Гитлера канцлером Германии.
На партийных митингах Гитлер требовал прекращения классовой борьбы и установления нового социализма, освобождения страны от иностранной политической зависимости и концентрации всех имеющихся сил для решения задачи ликвидации безработицы и создания хорошо организованного, здорового государства. Под такой программой подписался бы любой немец, любящий Германию и сожалеющий о нехватке свободы, позволяющей вести собственную внешнюю политику, о тяжелом экономическом кризисе и внутренних политических разногласиях, раздирающих страну. Эти цели были привлекательными и на взгляд военнослужащих, воспитанных в духе преданности долгу и служению обществу. Лично я искренне верил, что Германия выбрала правильный путь.
В первой половине 1933 года я совершил путешествие по тогдашней голландской Ост-Индии – Суматре, Яве и Бали, а также Индии и Цейлону. Это путешествие было подарком президента Гинденбурга, который каждый год получал избранный офицер вооруженных сил.
После возвращения в Германию я обнаружил, что отношения между военно-морским флотом и СА сильно ухудшились. Представители СА начали предъявлять требования, посягающие на официальную власть вооруженных сил. Постоянные разногласия между командующим военно-морской станцией Нордзее, кавалером ордена «За заслуги» адмиралом Отто Шультце и местным лидером СА бароном фон Шорле-мером продолжались – соглашение так и не было достигнуто. Даже наоборот, мы узнали, что в случае захвата власти путем путча лидеры штурмовиков планировали для начала обезвредить адмирала Шультце и старших офицеров штаба, то есть в том числе и меня. В других районах положение дел было примерно таким же.
Поэтому вооруженные силы рассматривали подавление путча Рема как политическую необходимость для обеспечения мира и порядка внутри страны. О кровавых убийствах, сопровождавших подавление путча, мы, военно-морские офицеры станции Нордзее, знали не больше, чем народные массы. На наше отношение к событиям повлияло решение кабинета, который из соображений национальной безопасности официально санкционировал все принимаемые меры.
