Евгений Белоусов - Повесть военных лет

В партизанском отряде, в который мы попали, было 200–250 человек. Он назывался «отряд капитана Макса» (groupe Max), был сформирован из жителей департамента Верхняя Марна (Houte Marne) и проводил рейды только в своём департаменте. Командовал отрядом Поль Картюрон. «Капитан Макс» — его партизанская кличка. Отряд был очень хорошо вооружён. Оружие у них было английское. У каждого автомат с рожковым магазином, несколько гранат, у каждого пятого — ручной пулемёт. При отряде был английский офицер, владеющий французским языком. Он был одет в английскую военную, офицерскую форму, на рукаве, в районе плеча, нашивка «Англия-Франция». В отряде имелась радиостанция, и англичанин держал связь с Лондоном. Через него шло снабжение отряда оружием и боеприпасами, которые, на парашютах, сбрасывали английские самолёты в заранее обусловленное место и время. Грузовые парашюты были изготовлены из цветного шелка, и каждый партизан носил на шее цветной шелковый шарфик. У меня был голубой платок, а на голове — большой зелёный берет. Каждый в отряде носил на правой руке повязку. Повязка изготавливалась из белого материала, на котором, по центру, был изображён прямой крест, справа и слева от креста цвета французского государственного флага: синий, белый, красный, а внизу надпись: «FFI Haute Marne», что в переводе движение сопротивления департамента От Марн. Если партизан с такой повязкой попадал в руки немцев, то его расстреливали. Но и партизаны не брали немцев в плен.

Дня через два после нашего пленения партизанским конвоем, нас спросили: «Будете воевать с оружием в составе отряда или будете помогать по хозяйству в составе отряда?» Не думаю, что это была только формальность, отдающая дань западной демократии. С человека, тем более, с иностранца, изъявившего добровольное желание взять в руки оружие, и спросить можно больше. Мы все, не раздумывая, попросили зачислить нас в боевые группы. После бесправия плена, уж очень хотелось чувствовать себя вооружённым, способным дать отпор любому, посягающему на нашу свободу. Мы, русские, остались неразделимой пятёркой, мы вместе бежали из плена. Нас повели на склад оружия. Там были винтовки, ручные пулемёты, автоматы. Всё оружие новое, английское. Шарль де Голль активно помогал партизанам. Мы все выбрали автоматы. Нам выдали и партизанские повязки. Теперь, попадись мы в руки немцев, разговор был бы коротким. Но мы стали полноправными бойцами отряда — грозой оккупантов.

Так мы были приняты в отряд французских партизан капитана Макса. Всё, казалось бы, произошло очень просто. И советские люди и французы воевали против общего врага — фашистской Германии. Почему бы и не принять пятерых русских парней, к тому же, бежавших из немецкого плена, в отряд сражающейся Франции?

Однако, потом, когда прошло много времени, когда для французов война уже закончилась, и мы жили на ферме капитана Макса, то от него мы узнали следующее. Сразу после нашего задержания, весь день и в течение всей ночи, когда мы спокойно спали, уверовав в свое спасение, штаб партизан заседал. На повестке дня стоял один вопрос: расстрелять этих русских парней или оставить их в живых?

Далеко не все в отряде партизан были простаками, готовыми верить на слово незнакомым, не французам, да ещё и одетым в поношенную немецкую армейскую форму. Много было и таких, что считали нас лазутчиками, завербованными немцами и подосланными в отряд с целью выведать его дислокацию и планы. Мы спали, а французы спорили, и были среди них такие, что требовали расстрелять нас немедленно. Конечно, отделавшись, таким образом, от нас, они обрели бы определённое спокойствие. Так было бы надёжнее, вернее и забот меньше.

Спас нас командир отряда Поль Картерон — «капитан Макс». По его словам, это он взял на себя всю ответственность и поручился за нас. Признаюсь, что я до сих пор сомневаюсь во всёй этой истории. Если бы это было правдой, то мы узнали бы об этом, почувствовали бы это ещё в отряде, там у нас было много хороших друзей. Поведал бы нам об этом и наш переводчик Жорж. Но никогда во время войны, ни от кого мы не слышали и намёка на эту историю. С другой стороны, сомневаться в целях неизвестных, одетых в немецкую форму пришельцев — святая обязанность командира партизан. Обсудить это с верхушкой отряда — естественно. Решение было положительным для нас. Нас не ликвидировали. Но, ведь, голос командира был, при этом, решающим, и ответственность падала именно на него. Так что, по логике вещей, спас нас «капитан Макс». Спас и перекрыл все разговоры об этом. Молчал до конца войны.

Через некоторое время отряд сменил своё место нахождения, перебазировался в пустующий женский монастырь, расположенный в небольших горах, покрытых густым лесом. Монастырь был в стороне от асфальтированной дороги. К нему от асфальта вела полукилометровая, вымощенная камнем дорога.

На асфальтовой дороге отряд соорудил нечто, вроде контрольного пропускного пункта. Он состоял из двух, выложенных из камня, стенок-баррикад с бойницами. Дорога шла в углублении, а наверху, по сторонам дороги, слева и справа организовывались засады с постоянным дежурством. На этот пост выходили дежурить и мы. На посту стояли по 2–3 часа, потом приходила смена.

Один раз, во время не нашей смены, в район поста залетели два немецких грузовика с немецкими солдатами в кузове. Был бой. Одну машину сожгли, на другой они укатили, бросив на поле боя пятерых убитых немцев.

В отряде было несколько легковых автомашин и около 15 грузовиков. На этих грузовиках отряд делал рейды по немецким тылам. Делали засады на шоссейных дорогах, обстреливали и уничтожали немецкие машины с оккупантами, подрывали железнодорожные пути, мосты через каналы. В одной из таких операций участвовали и мы. Задача была уничтожить баки с горючим на небольшой железнодорожной станции. Задание было выполнено, баки взорваны, а из здания станции вывезли три сейфа, в которых, кроме документов, оказалась изрядная сумма денег. Всем участникам этой операции выдали по 8000 франков. (Курс франка был: 1 доллар = 50 франков.)

Наш командир «капитан Макс», заявившись как-то внезапно домой, на свою ферму, застал квартировавшего там немецкого полковника и застрелил его. После войны он показывал мне засохшую лужу крови на чердаке и свой трофей немецкий мундир с полковничьими погонами и с пятнами засохшей крови.

Питание в отряде всегда было просто изумительным: первое, второе и даже давали по кусочку торта. Порции были без ограничений, кто сколько съест. Продуктами отряд снабжали фермеры. Из отряда на ферму выезжала группа на грузовике, договаривались с фермером, забирали продукты, а хозяину-фермеру выдавался документ-расписка. После окончания войны, после прихода к власти французского правительства, в соответствии с этой распиской, были оплачены все расходы фермеров.