Джером Джером - Наброски для повести

Мои старички, всю жизнь прожившие очень дружно, теперь ежедневно стали ссориться из-за бульдога. Мать говорила, что отец сделался чересчур жесток, а отец находил, что мать стала слишком чувствительна. А что касается собаки, то она с каждым днем становилась все свирепее и свирепее на вид.

Однажды ночью мать разбудила отца испуганным шепотом:

— Томас, кажется, в кухню забрались воры… Я слышала, как скрипнула кухонная дверь.

— Ну, и пускай их, — пробормотал сквозь сон отец. — Они будут иметь дело с собакой.

— Томас, — умоляющим голосом продолжала мать, — я не могу спокойно спать, пока знаю, что в нашем доме один из наших ближних будет растерзан. Если ты не желаешь идти спасать человека, то я пойду сама…

Продолжая ворчать, отец вооружился револьвером и отправился в кухню. Мать оказалась права: в кухне действительно находился вор. Окно кладовой, выходившее на улицу, было открыто, а в кухне через неплотно притворенную дверь виднелся свет. Отец осторожно подкрался к этой двери и заглянул в нее. Представившаяся его глазам картина поразила его. В кухне, за столом, преспокойно сидел какой-то субъект в сильно потрепанной одежде и рваных сапогах и за обе щеки уплетал холодный бифштекс с пикулями. Рядом с этим субъектом на полу мирно сидел бульдог и, пристально глядя в лицо евшему, вилял хвостом, строя при этом самое умильное выражение морды, насколько позволял ее свирепый вид. Бродяга по временам бросал своему четвероногому компаньону подачки, которые тот подхватывал на лету и с жадностью проглатывал.

— Ах, черт возьми! Вот так штука! — невольно вырвалось у оторопевшего отца.

Услыхав это восклицание, воришка поспешил выскочить из кухни в чулан, из чулана в кладовую, а из кладовой, через окно, прямо на улицу, где и скрылся. Собака же, снова водворенная в чулан, видимо, была очень недовольна вмешательством хозяина в ее приятную компанию с вором.

На следующее утро мы с отцом повели бульдога назад к тому дрессировщику, у кого приобрели его.

— Вы помните, для чего я приобрел у вас эту собаку? — спросил у дрессировщика отец.

— Вы просили хорошего домашнего сторожа, — ответил тот.

— Именно сторожа, а не компаньона ворам! — подхватил отец. И отец передал то, чему был очевидцем прошлой ночью. Дрессировщик согласился с тем, что отец имел полное право быть недовольным.

— Я скажу вам, сэр, в чем дело, — добавил он виноватым тоном. — Этого бульдога дрессировал мой молодой помощник и, как я потом узнал, научил его воевать не с ворами, а с крысами. Оставьте мне собаку. Я сам займусь ею. И поверьте, через неделю она никому чужому не даст спуску в вашем доме.

Мы оставили бульдога, и через восемь дней дрессировщик сам привел его назад к нам.

— Теперь останетесь довольны, сэр, — объявил он отцу. — Эта собака не из особенно понятливых, но все-таки мне думается, я вдолбил в нее то, что от нее требуется.

Отцу захотелось проверить эти слова дрессировщика. Он нанял за шиллинг одного бедняка с тем, чтобы тот проник в кухню через кладовую и чулан, причем дрессировщик должен был держать собаку на цепи. Бульдог оставался совершенно спокойным, пока тот человек входил в кухню, но когда он появился там и хотел взять со стола нарочно поставленную тарелку с мясом, собака так рванулась к нему, что дрессировщик с большим трудом мог удержать ее. Порвись цепь или выпусти ее дрессировщик из рук, нанятому бедняку несдобровать бы.

Отец обрадовался, что теперь все в доме могут спать спокойно, а быстро распространившийся слух об изменившихся отношениях бульдога к ворам заставил их быть поосторожнее и прекратить ночные визиты к нам.

Прошло несколько месяцев без всяких приключений, но потом, в одну ночь, вдруг случился инцидент. На этот раз не могло быть ни малейшего сомнения, что собака добросовестно исполняет свою обязанность. Из кухни доносился страшный шум. Слышно было, как там опрокидывались столы и табуреты и звенела разбивающаяся посуда. Мы сломя голову бросились туда.

На полу кухни барахтался хрипевший человек, лежавший ничком, а над ним, с ощетинившейся шерстью и налитыми кровью глазами стояла собака и делала попытки схватить лежавшего за горло. Отец приставил к виску пришельца револьвер, между тем как я с огромными усилиями оттащил упиравшуюся собаку в чулан и посадил ее там на цепь.

Только после всего этого мы разглядели, что перед нами на полу не вор, а местный знакомый полисмен.

— Господи помилуй! — вскричал озадаченный отец, всплеснув руками и выронив револьвер. — Как вы попали сюда? — с изумлением спросил он.

— Как я попал сюда? — сердито повторил констебль, поднимаясь при моей помощи на ноги. — Разумеется, не для собственного удовольствия, а при исполнении своих служебных обязанностей. Я заметил, как в окно с улицы полез вор, и бросился за ним…

— И схватили его? — с живостью перебил отец.

— Как же, схватил! — воскликнул констебль, побагровев от злости. — Разве я мог схватить его, когда эта чертова собака свалила меня с ног, не дав мне опомниться, и чуть было не загрызла. Пока я воевал с нею, вор воспользовался этим и удрал тем же путем в окно… Теперь вот и поминай его как звали!.. Советую вам, сэр, избавиться от этой дурацкой собаки и завести вместо нее другую, которая умела бы отличать воров от констеблей.

На следующий день мы с отцом отвели бульдога обратно к дрессировщику, — заключил свою историю о собаке рассказчик.

После того, как Мак-Шонесси облегчил себя этим рассказом, Джефсон также пожелал поделиться с нами трогательной историей о собаке, которой переехавший через нее экипаж раздробил лапу. Проходивший мимо студент медицинского факультета подобрал злополучное животное и отнес ее в ветеринарный институт. Там собаке вправили и вылечили лапу. Добрый студент узнал, кому она принадлежала, и лично доставил ее хозяевам, которые очень обрадовались ей.

Очевидно, собака понимала, что ей делали добро, и была самой покорной пациенткой, так что весь медицинский и служебный персонал института очень горевал, расставаясь с нею.

Несколько дней спустя пользовавший эту собаку врач увидел, как она подошла к подъезду института, держа в зубах небольшую серебряную монету. Возле подъезда стояла тележка продавца мяса для кошек и собак. На мгновение собака остановилась и принялась обнюхивать воздух около тележки, очевидно, колеблясь, не потратить ли ей имевшуюся в зубах монету на приобретение сытного завтрака. Однако более благородное побуждение взяло верх. Она круто повернулась, быстро взбежала на подъезд, поднялась на задние лапы и опустила свою монету в сборную кружку; затем так же поспешно удалилась.