Александр Сысоев - Мятеж

К сожалению с этими людьми часто не возможно было договориться по человечески и они реагировали только на грубую силу и угрозу физической расправы. Опишу случай, который у меня произошел с пожилой женщиной начальницей налоговой инспекции Натальей Алексеевной.

Однажды во время моего отсутствия дома в конце недели к нам нагрянули налоговики и поймали моего бармена с не пробитым чеком. С утра в понедельник я приехал в администрацию для утряски дела. Когда я входил в кабинет, Наталья Алексеевна уже заносила руку, чтобы поставить свою подпись под актом о штрафе в 20 миллионов рублей или более 4000 долларов по тогдашнему курсу. Я её уговаривал не делать этого, но она была непреклонной. Пояснив мне, что она действует в соответствии с указом президента Ельцина, Наталья Алексеевна всё же подписала его. Из этого следовало, что в недельный срок я обязан был заплатить указанную сумму, иначе на неё начнут начисляться проценты.

В руках у меня был дипломат, а в нём лежал фотоаппарат «Кодак». Я поставил дипломат ей на стол, не спуская глаз с Натальи Алексеевны медленно открыл его и, достав «Кодак», сфотографировал её. После чего молча покинул её кабинет.

Не знаю, что она про меня подумала, но на следующий день ко мне домой нагрянули работники налоговой полиции и просили меня отдать им фотоплёнки и фотокарточки. Я выполнил их просьбу и пояснил, что Наталья Алексеевна неадекватно восприняла мой поступок Когда я вновь к ней приехал, то в ней уже произошли разительные перемены, — она была не в меру доброжелательна и уступчива и, позволила мне растянуть платежи на год без всяких процентов; что я сделал без особого напряжения в течении всего последующего года.

Заморочки с организованной преступностью.

Ровно через пятнадцать дней как мы открылись к нашему заведению подъехала группа молодых цыган и они в грубой форме предложили чтобы мы им платили за «крышу». В то время у меня не было ни оружия для самообороны, ни телефона, ни автомобиля, чтобы оперативно среагировать на возникающую угрозу. Вагончик стоял в трёх метрах от моего деревянного дома и со всех сторон был открыт для любых действий недоброжелателей. Пришлось согласиться и платить предложенную ими сумму.

Но цыгане своего слова не держали, и в возникающих время от времени конфликтах наших интересов на практике не отстаивали. К тому же время от времени они без оплаты устраивали в нашем заведении попойки и набирали товара на крупные суммы. Моё терпение лопнуло, когда после нескольких повышений расценок, они предложили мне заплатить им за два месяца вперёд.

В нашей местности по деревням и посёлкам цыгане живут небольшими колониями. Как правило, неспособные к производительному труду, они промышляют торговлей спиртным, наркотиками, спекулируют вещами или воруют скот в колхозах и у населения. Хищнические черты характера и сплочённость позволяют им нагло и вызывающе вести себя по отношению к русским, если со стороны последних они не встречают должного отпора. За последнее время спившиеся русские мужики, потерявшие всякое самоуважение, попали в кабалу ко всякому рода инородцам и в нашем случае к цыганам.

Цыгане, обложившие нас данью, жили по соседству в посёлке Академический, где они господствовали и держали марку среди местных. И даже некоторые парни из русских за стакан водки или затяжку анашой находились у них на положении шестёрок.

Когда я решил отказаться платить цыганам, то в принципе не знал что предпринять, так как сил для противодействия им у меня не было.

28 июня 1994 года четыре человека из их банды приехали в трактир и стали ожидать моего прихода и расчёта с ними. Но я, предупредив барменов, пошёл в деревню, чтобы заручиться поддержкой некоторых знакомых мужиков. В мои планы входило, чтобы они просто постояли сзади пока бы я общался с ними. Но узнав с кем придётся конфликтовать, мужики в панике отказывали мне, — так был силён их страх перед цыганами. В принципе я ожидал подобной реакции и обратился к этим людям чисто от безнадёжности.

В конце концов мне пришлось идти на контакт одному. Накинув мне на шею верёвку и тыча пистолетом в живот, они принудили меня заплатить им гораздо большую сумму.

После этого случая я понял, что если без наказания оставлю их поступок, то последствия в скором будут ещё хуже.

Обращаться за помощью к другим бандитам я не хотел, памятуя пословицу об обмене шила на мыло. Однако безвыходных ситуаций не бывает и вскоре представился случай, помогший развязать мне этот узел.

У одного из моих барменов в милиции работал знакомый и после недолгих размышлений я согласился обратиться к нему за помощью. Звали милиционера Мусикаев Джамиль; по национальности он был татарином, в своё время эмигрировал из Таджикистана, когда там началась война. В Вышневолоцком РУВД у него был свой кабинет, где он работал следователем. Выслушав мои показания, он далее отвёл меня к Василию Иванову, работавшему в шестом отделе — это отдел по борьбе с организованной преступностью, в котором дали согласие мне помочь.

Вместе со мной они сумели подготовить и успешно провести операцию с записью на диктофон, с помеченными деньгами и засадой, в результате чего главарь банды с одним из его сообщников были взяты с поличным. Далее милиция от меня требовала, чтобы я несмотря на угрозы и уговоры цыган, стоял на своих первоначальных показаниях, что я и делал, не уступая им ни на йоту. Следствие длилось несколько месяцев. Дело шло к суду. Но неожиданно Тверская прокуратура, подкупленная родственниками цыган, выпустила главаря банды на свободу под подписку о невыезде и денежный залог. Естественно он тут же ударился в бега, систематически продолжая подсылать ко мне своих родственников, чтобы я пошёл с ним на мировую. Но я остался твёрд в своих решениях. И удивительное дело, — не сумев запугать меня цыгане перепугались сами, — попродавав свои дома в посёлке, они с позором покинули нашу местность.

Следующей моей «крышей» стала редькинская бандитская группировка, которую на меня навёл сам начальник шестого отдела Волгин Владимир Викторович. Как-то разговаривая с ним возле здания милиции он меня поучал: «Саша, если платишь бандитам, то плати хотя бы русским ребятам, а мы тебе поможем».

Редькинские в городе работали официально под «крышей» шестого отдела, систематически отчитываясь в милиции о проделанной работе. Волгина они величали не иначе как дядя Володя и снимали под свой офис номер в центральной гостинице Вышнего Волочка «Берёзка», куда им привозили ежемесячную мзду облагодетельствованные ими коммерсанты города.

С редькинскими работать было проще. В отличии от цыган они не беспредельничали и в рамках своей компетенции помогали решать некоторые вопросы. Но после того, как я развернулся и построил большое капитальное здание гостиницы, редькинские соблазнились и афёрой захотели заполучить долю в моём предприятии. Пришлось опять искать выход из сложившейся ситуации. На этот раз сам Джамиль выразил готовность решить вопрос с бандитами и стать моей новой «крышей». На стрелке, которую он забил с ними возле моего дома, они не посмели ему перечить и без борьбы отдали ему моё предприятие.