Ваник Сантрян - Господа, это я!

— Постараюсь.

В Берлине при содействии Мартына Лядова и по поручению и просьбе лидера немецких коммунистов Карла Либкнехта Оскар Кон согласился взять на себя защиту Камо. Он сумел убедить Камо непременно последовать совету Красина, иного выхода не было.

Присяжный поверенный, переводчик Клевминский, сидя между ними, диву давался, как они так быстро поняли друг друга при первом же свидании.

Немецкие коллеги в Берлине пока не выяснили личность заключенного, умудрившегося приобрести «адскую машину», одну из прежних военных тайн французской армии. Достаточно было и этого факта, чтобы обвинить его как анархиста-террориста. По всей строгости немецких законов.

Между Берлином и Петербургом завязалась оживленная переписка.

Необходимо было выяснить, кто он, Дмитрий Мирский.

25-го ноября в Тифлисе управляющий австро-венгерского консульства фон Фильтхейм облегченно вздохнул, получив из Берлина фотокарточку Камо. Он немедленно телеграфировал в Берлин: «Арестованный в Берлине индивидуум, фотокарточка которого препровождается обратно, не является австрийским подданным Дмитрием Мирским, а, по всей вероятности, это — занимающийся революционными происками армянин, русский подданный».

Подлинный Дмитрий Мирский проживал в Тифлисе и был взят под арест сразу же после берлинской шумихи.

Чиновник особых поручений V класса при департаменте полиции Савицкий и товарищ прокурора судебной палаты Петербурга Корсак не пожалели сил, чтобы найти связующие звенья между обоими Мирскими, но, тщетно.

— Дмитрий Иванов Мирский? Австрийский подданный, двадцати лет, бывший студент бухгалтерских курсов, ныне канцелярский служащий?

— Да, а вы уже успели по косточкам разобрать мок биографию, — с иронией прозвучали слова Мирского в Метехской тюрьме предварительного следствия. — Это я и есть.

— Скажите, пожалуйста, каким образом ваш паспорт № 193–1302 очутился в Берлине у заключенного лже-Дмитрия Мирского?

— Спросите об этом у того, в кармане которого обнаружен паспорт. Я совершенно не в курсе.

— У вас второй паспорт?

— Да.

— Выданный вам двадцатого августа сего года?

— Да. В этот день я явился в австро-венгерское консульство в Тифлисе и попросил выдать мне новый паспорт, поскольку прежний под номером 262 исчез из дома. А новый паспорт был нужен, потому что я срочно должен был выехать в Галицию по делам страхового общества. В консульстве я показал напечатанное в газете «Кавказ» объявление об утере паспорта и получил новый. Вы удовлетворены?

— Благодарю вас.

— В таком случае я прошу ускорить мое освобождение.

— Значит, вам не известно, как пропал паспорт?

— Если б не поймали этого берлинского «австрийского подданного», я, наверное, до сих пор не знал бы, где мой паспорт.

— Вы говорите правду?

— А зачем мне лгать? Могли бы вы доказать, что я сам отдал ему паспорт? Нет. В чем же дело?

— Постойте, господин Мирский. Вы не знакомы с жителем города Гори Сименом Аршаковичем Тер-Петросяном? В уголовном мире и в кругу социал-демократов он известен под кличкой «Камо», «Камо-сомехи»[9]. Он видный деятель русской социал-демократической рабочей партии и бандит-террорист.

— Хотите сказать, что у него-то вы и нашли мой паспорт?

— Да.

— Может, вы еще и видите какую-то связь между мной и так называемыми социал-демократами?

— Возможно.

— Я к ним не имею никакого отношения, все равно вы ни до чего не докопаетесь. Дальнейший разговор с вами считаю бессмысленным.

Несколько дней спустя Мирского опять допрашивали. Почти то же самое он говорил ротмистру Пиралову.

Расследования Пиралова, Корсака и Савицкого ни к чему не привели, и Мирского освободили из-под ареста.

Следователь по особо важным делам Иван Георгиевич Малиновский решил взяться с другого конца. В те дни, когда Корсак и Савицкий прибыли из Петербурга в Тифлис и ухватились за Дмитрия Мирского, следователь Малиновский в полумраке холодного коридора Петропавловской крепости направлялся к камере Афанасия Каютина-Каютенко.

Лежавший на железной кровати арестант не прореагировал на упавший в камеру свет и приход Малиновского. Казалось, он был мертв.

— Афанасий Каютин-Каютенко.

Затрещали пружины кровати.

— Афанасий Ковтуненко.

Арестант попытался подняться.

— Пошевеливайся, Никита Морошкин.

Арестант протер глаза, встал, потянулся.

— А, следователь Малиновский, здравствуйте, здравствуйте. Не на крыльях ли мечты перелетели из Тифлиса в Петербург? Но вы, как погляжу, не в арестантской одежде, а ведь крепость самое подходящее для вас место. И на память не жалуетесь, с нашими именами-фамилиями по России разъезжаете. Слушаю вас, выкладывайте.

— Слушай, штурман дальнего плавания, мне нужна твоя помощь.

Арестант прыснул и указал на свои ноги:

— Кандалы.

— Дайте сюда свет, — распорядился Малиновский, — и снимите с него кандалы.

Надзиратель посветил, но снимать кандалы не собирался.

Малиновский промолчал и сурово посмотрел на него. Надзиратель повиновался.

— Благодарю. Послушайте, следователь Малиновский, только не надо меня ублажать. О какой помощи может идти речь после приговора?

— Могу похлопотать о сокращении вашего срока.

— Может быть, вы снова интересуетесь, как это вы говорили? Ах, да, вспомнил, делом Камо? Не поэтому ли прилетели с юга к нам на север?

— Да, по делу Камо. Он арестован, — И пристально взглянул в глаза Ковтуненко.

— Ан нет, не поймал, — засмеялся Ковтуненко. — Я ведь уж так наловчился, что будь здоров.

— Он арестован в Берлине.

— Сочувствую, награды вам не дадут. Немцы сами будут его судить, им и достанутся императорские ордена и медали. Следователь Малиновский, как всегда, окажется на бобах, хотя и собирается стать биографом этого самого Камо.

«Биографом Камо… Шутя, но хорошо сказано», — подумал Малиновский.

Много запутанных дел, связанных с именем Камо, прошли через руки Малиновского. Сейчас он собирался составить рапорт в департамент полиции. Он выяснил, что в Берлине арестован не Мирский, а кавказский армянин, известный полиции под кличкой Камо. Уже девять лет он слывет «находчивым организатором всяких технических предприятий», создателем лаборатории для бомб. Он активный участник многих экспроприаций. Кстати, в 1905 году он сыграл важную роль в похищении 200 тысяч рублей из Квирилианского казначейства. На эту сумму вместе с эмигрантом Меером Валлахом, который сбежал из Киевской тюрьмы, он купил оружие за границей, чтобы на пароходе «Зора» переправить из Варны в Россию. Пароход, капитаном которого был Афанасий Каютин-Каютенко, он же — Афанасий Ковтуненко и Никита Морошкин, потерпел крушение 12 декабря 1906 года. Экипаж спасся и скрылся, но в мае следующего года Афанасия арестовали в Одессе с недействительным паспортом на имя Никиты Морошкина. Другим крупным преступлением Камо было вооруженное ограбление транспорта казенных денег на Эриванской площади.