Софья Бенуа - Гала. Как сделать гения из Сальвадора Дали

Слева направо: Андре Бретон, Рене Ильсом, Луи Арагон, Поль Элюар с наклеенными усами и в париках. 1919 г.

Его стихи о ней — не благодарность, нет! — а дань сумасшедшей любви, этому пьянящему чувству, разрушить которое обстоятельства пока не в силах. Но учась и совершенствуясь в любви, он жаждет увидеть свою Гала… в объятиях других мужчин. Это ли не трагедия?! Изменяя мир, они хотели измениться сами, изменить стиль отношений, познать запретное. Не думая и не подозревая о последствиях. Образуя кольцо — семейную пару, Грендели младшего поколения постепенно расширяли круг, общаясь с равными себе по духу. Так Поль Грендель, становясь Полем Элюаром, вошел в круг новаторского творчества. Им — молодым творцам — казалось, что они вместе с друзьями составляют маленький замкнутый круг, который «расширившись, попробует взорвать мир»; вот что ждет их впереди.

Гала на отдыхе

Последняя фраза наводит на ассоциацию. В тот момент, когда Сальвадор Дали отрывисто и пылко спросил: «Что ты хочешь, чтобы я сделал с тобой?», Гала ответила: «Хочу, чтобы ты взорвал меня!». Не так ли впервые вслух прорвался бунт, зревший в душе загадочной русской женщины?

Обложка одного из номеров журнала «Литература», издававшегося А. Бретоном, Л. Арагоном и Ф. Супо с 1919 по 1924 год

Глава 6. Дадаизм: как любя одного, принадлежать всем…

Молодежь, отрицавшая классические устои мира и классическое искусство, само по себе искусство не только не отрицала, но и создавала его. Творя в мире поэзии и живописи, им удалось утвердиться в… любви. Рисуя, мягко говоря, странные сюжеты или описывая чувства и переживания «белым» языком хаоса, избегая рифм и ломая ритм, отрицая все и вся, они показали, как сильно любят этот мир, окружающий их с первого вздоха. Только любящие мечтают жить в гармонии, но они не умеют сказать об этом иначе, как разрушив гармонию в искусстве, показать — чего достигли их предки, их отцы, а затем им же и пригрозить: «Этот ваш мир мы видим таким. Но это уже и наш мир». Да, да и да!

Но «дада» звучит с других окраин. Оно ничего не означает, разве только детский лепет, дразнилку; оно пришло из Цюриха, где было озвучено, как символ в 1916-м. Его отыскали пацифисты, объединенные слишком сильным чувством ненависти к войне. Четыре года он будоражил Цюрих и всю Швейцарию, стремясь вырваться за пределы этой страны. Дадаисты печатали свои журналы, проповедниками антиверы ко всем и всему выступали на печатных страницах Тристан Тцара, Хуго Вал, Ханс Арп и другие.

Их поведение было поведением истинных дадаистов: они оскорбляли прохожих, писали на стенах скабрезности, осыпали незнакомцев проклятьями, — словом, вели себя так, как не позволит себе ни один здравомыслящий человек. Отрицание ради отрицания было наполнено иронией, смехом и молодым задором. В 1919-м в Париже наконец обратили внимание на дадаизм. Андре Бретон вместе с Луи Арагоном и Филиппо Супо вступают в ряды дадаистов; им нравится беспорядок и отказ от приличий. В движении участвуют солидные фигуры — художники Марсель Дюшан (брат художника Жака Вийона) и Франсис Пикабиа. И Гала, и Поль, с радостью ставшие дадаистами, с нетерпением ожидают приезд в Париж румынского еврея Самуэля Розенштока, известного как Тристан Тцара. Идейный отец нового течения — дадаизма — Тцара всегда считал себя главным и непревзойденным дадаистом, и, будучи последователем разрушителей, в 1930-е годы вступил в ряды французских коммунистов.

Морис Макс, Макс Эрнст, Симона Бретон, Поль Элюар, Джозеф Делтейл, Гала Элюар, Роберт Деснос, Андре Бретон. Фото Валентина Хуго, 1923 г.

Течение дада стало для молодых родителей Поля и Гала билетом в обратную сторону Времени; желая дурачиться и хулиганить, они могли почувствовать себя юнцами, придумывающими себе невинные занятия в Клаваделе. Безумствовать и при этом не быть безумным — это ли не свобода от всего и всех?!

Тцара знакомится с парижскими единомышленниками, они, втянутые в его игры, пишут и ставят пьесы, которые с треском проваливаются. Но таков успех дадаистов. Поль и Гала тоже появляются на сцене. Как в Цюрихе, публика в Париже злится, клянет и неистовствует. Возмущению нет предела. Выступая против традиционных ценностей, дада создает свои ценности; всёотрицание и раскрепощение явились фундаментом будущего движения — сюрреализма, оставившего настоящие шедевры в мире искусства. Но прежде чем окрестить себя сюрреалистами, многие творцы побывали в рядах дадаистов. Так было и с Сальвадором Дали. Можно отрицать искусство, но нельзя отрицать способы его создания: краски остаются красками, а слова по-прежнему являются первоосновой поэзии.

Нельзя оспаривать тот факт, что Гала была женщиной здравомыслящей, но она во всем потакает Полю, даже когда его осмеивают или забрасывают гнилыми фруктами. Она — любящая, она — в тени, она — поддерживающая, потому как вместе с дада все вокруг меняется и она попадает если не в сказку, то в сумасшедший и загадочный мир, в котором нет места хандре и унынию. Но она умеет удержать мужа, не отдать его друзьям, большинство из которых закостенелые холостяки. Супруги начинают путешествовать: Монте-Карло, Тунис… Потакать и поддерживать человека, совершающего странные поступки (на которые она вряд ли способна в одиночку) — самая сильная черта характера Гала. Она проявится еще сильнее, еще упорнее во втором браке.

Идейный отец течения дадаизм — Тристан Тцара. Фото Андре Кёртеша, 1926 г.

Талант саморастворения в любимом — дьявольская сила, дающая возможность покорить сердце мужчины. Любовь слепа, но и доверие тоже бывает слепо. Таким оно внушает больше веры; разве можно обидеть человека, который слепо доверяет тебе во всем? Вера, доверие, интуиция — три ипостаси, на которых зиждется любовь Гала. Муза знает о своих достоинствах и не хочет замечать недостатки.

Дадаизм отрицающий привносит очарование свободы и независимости, жизнь холостяцкая и любовь напропалую больше подходят дадаистам, чем семейные отношения. Единожды заронив семя вседозволенности, дадаизм вынуждает вновь и вновь задумываться о немыслимом: любя одну, любить многих. В сборнике стихов Элюара, вышедшим в 1921 году, появились двусмысленные, провокационные строки; он словно ждет: когда же наконец его женщина обратит внимание на других. Сны, воплощенные в стихах (сборник носит название «Потребности жизни и последствия снов»), становятся навязчивой идеей, которой он делится с Гала. Пока что он только спрашивает ее об отношении к любви к другому или любви втроем. Слово «измена», молвленное вслух, разбило сердце Гала. Об этом молчат книги, молчат стихи Элюара, в которых описаны его и только его чувства и переживания. Но как настоящая женщина, добившаяся своего возлюбленного и желавшая принадлежать только ему (вспомним ее практически отказ от воспитания дочери), она не могла не почувствовать внутреннего горького разочарования. Что впоследствии даст ей моральное право спокойно уйти к другому.